Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение]

Борис Сергеевич Братусь Русская, советская, российская психология Конспективное рассмотрение

Памяти В. В. Лучкова

Предисловие

Всякая наука обретает конечный смысл лишь в соотнесении с проблемами человека. К психологии это относится в наибольшей степени, ибо она, по определению, претендует на познание столь значимого в человеке как его душа, психика. Исследования, гипотезы, выводы психологии необходимо связаны, подразумевают определенное понимание сущности человека. Причем они не только отражают, иллюстрируют это понимание, но и активно видоизменяют, строят и перестраивают его. Любой отрезок, эпоха в психологии — будь то увлечение психоанализом, появление бихевиоризма или советская психология — это, в конечном итоге, предлагаемые миру способы решения, восприятия проблемы человека, проблемы нравственности, общего назначения и смысла человеческой жизни. Впрочем, связь психологии и общих («проклятых») вопросов человеческого бытия остается пока отнюдь не очевидной для многих, если не большинства психологов, предпочитающих знать, думать лишь о своей узкой предметной области, рассматривая ее как замкнутое в себе движение, связанное в лучшем случае с логикой ближайших, смежных областей. Отступим пока и мы от категорического утверждения и представим сказанное в виде следующей гипотезы, требующей доказательства и подтверждения: общие проблемы человека, прежде всего вопросы его назначения, сущности, нравственности являются центральными, стержневыми для понимания истории и логики развития той или иной психологической системы или эпохи. Испытаем теперь эту гипотезу применительно к отечественной научной психологии, кратко и конспективно рассмотрев подданным углом зрения основные ее этапы.

I. ПОТЕРЯ ДУШИ

Начнем с русской дореволюционной психологии. Официальная дата рождения научной психологии относительно близка к нам по времени — это 1879 год, место рождения — немецкий город Лейпциг, лаборатория Вильгельма Вундта. Как принято было в цивилизованном мире, место наибольшего развития той или иной науки сразу привлекло ученых из других стран, приезжавших сюда учиться, работать, спорить, размышлять. Лаборатория Вундта стала в те годы такой точкой притяжения и, естественно, что она была полна учеников, стажеров, визитеров из разных стран. Далеко не последнее место среди них занимали русские посетители. Достаточно назвать громкие для русской науки имена В. М. Бехтерева, В. Ф. Чижа, Н. Н. Ланге, Г. И. Челпанова и др.

Бехтерев стал основателем первой в России Лаборатории экспериментальной психологии, открытой всего 6 лет спустя после вундтовской в 1885 году в городе Казани. Вскоре стали открывать Экспериментально-психологические лаборатории и другие ученики и стажеры Вундта: Ланге в Одессе, Чиж в Дерпте. Центральным, вершинным для всей дореволюционной психологии в России стало открытие в 1912 году в Москве (официальное торжественное открытие в апреле 1914 года) при Императорском Московском университете Психологического института имени Л. Г. Щукиной, построенного на благотворительные пожертвования известного купца С. И. Щукина (единственным условием пожертвователя было называние Института именем своей рано умершей жены — Лидии Григорьевны Щукиной). Основателем и первым директором Института стал профессор Московского университета Г. И. Челпанов. По общему признанию Институт был по тем временам самым большим и наилучшим образом оборудованным в мире. Это было вообще первое в мире здание, построенное специально, по особому проекту для психологического учреждения.[1]

В мою задачу не входит описание дореволюционной русской психологии, ее особенностей и достижений. Скажу лишь, что ее развитие шло в русле мировой психологической науки и занимало здесь достаточно передовые и почетные рубежи. Например, выпускаемый в 1907–1912 г.г. Бехтеревым журнал «Объективная психология» сразу переводился на немецкий, французский, английский языки и по общему признанию сыграл важную роль в истории психологии, в частности в формировании такого течения, как бихевиоризм.

Другой вопрос — как соотносилась русская дореволюционная психология с проблемой человека? Этот вопрос в контексте нашей темы требует специального рассмотрения, поскольку без этого нельзя в полноте понять и смысл последующего за тем советского периода.