Русская Калифорния. С Югом против Севера

— В плену то? Да нет, обращались прекрасно. Я ж офицер, схвачен в беспамятном состоянии, глаз вытек опять же, раненый герой в плену на чужбине. Да ещё приврал от скуки, что отпрыск побочной ветви знатного рода графов Масловых, так едва не женили.

— Да ну!

— Вот те крест, Василий Васильевич!

— Богатую невесту хоть сватали?

— Не приценивался, но вряд ли приданое завидное получил бы. Всё-таки Мари-Анна старшая дочка, при пяти младших сестрах и братьях. Родители поди и старались выдать девицу за знатного «русского Циклопа» чтоб остальных сестрёнок поскорее пристроить.

— И чем дело кончилось.

— Да ничем. Воздыхатель Мари-Анны, юноша бедный, но впечатлительный, решился меня извести, вызвал на дуэль.

— Ого!

— Ага. Скандалище вышел знатный, я же раненый, в плену. Не по джентльменски так поступать, не по правилам Юга. Мальчонку быстро выпнули в действующую армию, где он и погиб вскоре. А меня в Атланту отправили, но там труднее пришлось, чем в Новом Орлеане.

— Это почему такое различие?

— О, к турчаниновцам на Юге особое отношение, я ж у генерала эскадроном командовал, а Николай Гаврилович подловил кавалерийскую бригаду Джорджии и вырубил подчистую. Меня когда спрашивали про участие в битве у Каменной Пади, отвечал честно — был, рубил. Ну, южане зубами поскрипят, раскланяются — к пленному врагу какие могут быть вопросы. Я в доме доктора жил, на правах гостя. Но в то же время как бы и под домашним арестом. Вечерами ходили в тамошний клуб, — картишки, виски. Сами джентльмены, не отнять — вежливые, чопорные, а почти у каждого сын или племянник русскими убиты. Были семьи, где по три-четыре погибших враз.

— Скажи, как участник события, Пётр Тихонович, как получилось, что тогда. у Каменной Пади, Турчанинов меньшим числом выкосил лучшую кавалерийскую часть армии единых САСШ?

— Э, господин подполковник, этот вопрос, кто только не задавал. И американцев интересовало мнение врага, а когда по заключении перемирия его величество затребовал пленных в Петербург и засадил за отчёты — страшно вспомнить, сколько бумаги исписали. До мельчайших подробностей: как воевали, как в плен попали, про устройство жизни в городах, где довелось дожидаться мира и обмена, сильные и слабые стороны нашей армии и противника.

— А всё-таки, как удалась та виктория? В патронах подмоченных дело?

— Не читай американских газет. Василий Васильевич, — капитан расхохотался, — про патроны придумали, чтоб как-то оправдать разгром. Тебе скажу, не выдашь военную тайну? Когда две лавы сошлись, мы, как водится, шашки наголо, а они — с револьверами. Видно за индейцев русских кавалеристов посчитали. Помнишь же: русские белые рабы, отсталая страна и прочее? И когда столкнулись и перемешались, начался ближний бой, растерялись южане, не могли взять на мушку противника, а палить наобум — так сразу за казаком маячит брат или знакомый, промажешь и в своего попадёшь. И пока такая заминка случилась, наши не оплошали, посекли сопляков как лозу на учениях! Я троих завалил. Пять минут и нет красы и гордости штата Джорджия! А подмоченные патроны — ну как можно такое писать? Южные джентльмены на войну собирались за свой счёт. И оружие, и боеприпасы каждый самостоятельно покупал, не из одной партии те патроны были…

«Выборг» оказался надёжным, добротно «скроенным» пароходом и испытание океаном выдержал успешно. Лейтенант Сазонов, когда стали на якорь в Норфолке, доложился встречавшему караван из двух пароходов и двух военных клиперов послу Российской империи в Конфедеративных Штатах Америки гвардии генерал-майору Мезенцеву и отпросился в каюту отсыпаться.

— Помотало, поболтало? — Мезенцев кивнул на уходящего лейтенанта, — даже флотского, вижу, проняло.

— Нет, ваше превосходительство, дошли вполне хорошо, пару дней поштормило, но это и к лучшему, командир парохода убедился в прочности судна. Он на мостике считай, весь переход дневал и ночевал, переживал — первый рейс всё-таки.

— Понятно. А как разместились, удобно? Пароход новой океанской серии, скоро такие как «Выборг» повезут переселенцев в Русскую Америку, сотнями, а понадобится и тысячу за рейс доставят.

— Тесновато, но терпимо. Офицеры по четверо в каютах, рядовые по 8-12 человек. Кормили хорошо, кухня на судне оборудована просто изумительно.

— Камбуз.

— Что? Ах, да, камбуз! Больных на переходе не было, морская болезнь не в счёт. Сейчас выгрузим имущество батальона и готовы приступить к несению службы.

— Скажите, подполковник, мы раньше не встречались?

— Наверняка. Я участвовал в особой экспедиции его высочества Константина Николаевича, но в число «калифорнийцев» не попал, остался на Амуре, где и служил до комиссования по ранению.

— То-то лицо знакомое. Да, было время славное, — «амурцы», «калифорнийцы», «сахалинцы». Теперь, говорят, «японцы» появились, северную часть Хоккайдо осваивают.

— Есть такое дело, ваше превосходительство. И русские в Японии и самураи на службе России, у графа Муравьёва-Маньчжурского.