Рус. Заговор Богов

Комната в храме Ланьи, оборудованная под детскую, оказалась в точности такой, какой сохранилась в памяти Веронии. Рус даже почувствовал нечто вроде сильного эффекта дежавю. Кормилица, та самая женщина-оборотень, которую он пытал в своей вселенной, спала на шкуре брошенной на пол, превращенный в натуральный газон: мягкая густая трава вырастала ровно на пять дактилей в высоту, не выше. Идеальное футбольное поле, правда, площадью всего три на четыре шага, с детской кроваткой под стеной, противоположной арочному входу, занавешенному еще одной шкурой, волчьей — лооски издевательски относились к своим компаньонам, незаметно для самих себя ставших слугами. Масляный фонарь с опущенным на ночь фитилем тускло мерцал, выхватывая свежую неоштукатуренную каменную кладку, еще хранящую запах обожженного известняка. На улице потемнело совсем недавно, шла только первая ночная четверть. Только для кельи без окон время суток не имело значения — тьма здесь царила всегда.

Гнатик, расшвыряв в стороны руки и ноги, сбив и скомкав суконное одеяло, лежал на животике и спокойно сопел, пуская из ротика тонкую сладкую слюнку. Крестик сбился на голое плечико и Слово в нем буквально светилось мощной Силой Земли. Наивный ребенок верил в защиту абсолютно. Как в подарок отца, которого обожал всей душой, как в самого папу, так редко заглядывавшего к нему, — любил и верил. Такой амулет Карпос пробить не смог бы, но Рус знал, что он и не пытался. Лоос, устами Веронии, категорически запретила. Она ждала Руса и, похоже, её терпение было вознаграждено.

Шаг, и кормилица уснула еще глубже — режь, не разбудишь; поворот, и Рус нависает над сыном. Сердце щемит, глаза режут слезы, горло запирает комок, мешая дыханию, руки тянутся к ребенку… а по телу взрослого ползут ядовито-зеленые побеги, поднявшиеся из травянистого пола. За один удар сердца, безутешный отец был оплетен с ног до головы, и так и застыл, согнувшимся над чадом, не успев коснуться Гнатика. Пальцы, скованные живыми рукавицами, остановились в одном дактиле (менее двух сантиметров) от младенца. Сила Геи покинула Руса, уйдя так же из амулета «универсальной защиты». Величайшая вовремя припомнила оскорбительную «игру в себя». Хвала богам, Гнатика не тронула — его крестик горел пуще прежнего.

— Глазам не верю, неужели, в самом деле, ты пришел? Милый мой. — Послышалась насмешливая, несколько сокращенная цитата и, спустя два удара сердца, за противоположным от Руса краем кровати, со стороны ног безмятежного ребенка, появилась ослепительно красивая девушка, та самая, которая приходила в его Вселенную.

Шажки её были такими мягкими и незаметными, что показалось будто она вплыла. Вокруг женщины клубилось столько Силы, что алтарь на берегу бухты теперь воспринимался жалкой подделкой. Стоит ей просто «дунуть» и поток Силы смоет защиту с Гнатика — Рус в этом не сомневался.

— Открой глазки, любимый. — Проверещала богиня и в маске, закрывавшей лицо Руса, образовались два отверстия, в глубине которых полыхнула ярость. — О как! Люблю горяченьких, ты же знаешь, Рус… Молчишь? Где нежные слова, где пылкие признания? Женщины любят ушами. Ой, прости! — Воскликнула она, совершенно по-девичьи всплеснув руками. Вслед за этим у пленника освободился рот. — Надеюсь, ты не будешь здесь петь? А то я обижусь. — Жеманно произнесла Лоос и капризно надула щечки. Но вместо пения, изо рта Руса вылетел кровавый плевок, нацеленный в сына.

Богиня ничего не успела сделать. Мощнейший поток Силы и паучья сеть пролетели уже над ребенком, провалившимся в «яму». Точнее, в Слово, переместившее его в Эритрею, к матери, лишь недавно пришедшей в себя после тяжелого отката.

Как только Руса спеленало, он вызвал Гелинию. Погода в его вселенной выражала душевное состояние хозяина: было сыро и ветрено, небо закрыто тучами.

— Что случилось, Русчик?! — Гелиния мгновенно уловила тревожный настрой.

— Ничего, милая, все в порядке. — Успокоил её Рус, укоряя себя за невнимательность. В небесах запели птицы. Теплое солнце выскользнуло из-за туч. — Скоро на месте моего ухода выбросит Гнатика, будь готова.

— А ты?! — спросила жена с замиранием сердца.

— Я чуть позже. Эй! А ну брось реветь! Я сказал, что приду, значит, приду. Обещания я всегда выполняю. Ты давай там, поднимайся — нечего отлеживаться. Ребенок, считай, голый, беззащитный…

— Как беззащитный?! — Гелиния в отчаянии прижала к груди руки. Костяшки кулаков побелели.

— О, Величайшая! — Притворно возмутился Рус. — То ты обо мне печешься, то из-за сына плакать готова. Соберись! Амулет у него отлично работает, ничего ему не грозит. Разве что ты его слезами промочишь и он простудится.

— Где? Как? Я ничего не понимаю, Рус! Не заговаривай меня! Откуда у тебя столько Силы возьмется?

В ответ он прижал жену к себе и зашептал в ухо:

— Я же не простой человек, забыла? И не бойся, я не собираюсь становиться каким-нибудь божком, ты мне дороже. Я вернусь, ты подожди немножко.