Русь, собака, RU

Игорек, сын приятеля, — представитель того поколения, которое пережило голод, очереди и талоны на стиральный порошок в детсадовском возрасте, а потому этого не помнит, зато их папы и мамы запомнили навсегда. А потому родители, хватавшиеся за любую работу, по доллару копившие на жилье, изучавшие английский ночами по Илоне Давыдовой, сделали все, чтобы Игорек не имел проблем с образованием. Лицей с углубленным английским. Проживание в лондонской семье на каникулах. Репетиторы в выпускном классе. Поступление в очень приличный вуз. «Понимаешь, мы вкладывались в его старт-ап, блин, он хорошим рос мальчиком, разве только иногда начинал нас учить: родители, вы ужасно одеты. А у нас денег было в обрез, все было расписано: на машину, на ремонт, на отпуск. А он с усмешечкой: и когда, говорит, родители, вы собираетесь жить, если все время откладываете?»

На втором курсе иняза Игорек заявил, что переводчик — тупая профессия, что он хочет быть археологом. Ему пришлось заново поступать в университет, а родителям отмазывать его от армии. Однако археология тоже разонравилась, потом было увлечение дизайном и видеоартом, а сейчас Игорька интересует история. «И вот он хочет заниматься своими древними, блин, ассирийцами, и, получается, я должен корячиться, чтобы ему было хорошо! Э-э-э, девушка, нам еще по литру нефильтрованного „Францисканера“!»

Я не очень люблю пиво, но мне жаль приятеля. Нежелание проходить огонь и воду, которые проходили их отцы (и одновременное равнодушие к медным трубам), часто случается среди детей победителей. Алексей Герман-младший рассказывал, что тоже обожал заниматься историей кино и ничего больше не делать, пока однажды его мама, Светлана Кармалита, чуть не насильно выдворила его из родительской петербургской квартиры в Москву. И там ему пришлось доказывать, что он не сын папы, а сам по себе Герман, и снимать «Гарпастум».

Но даже когда дети победителей начинают работать, они избирательны и брезгливы. «Мне срочно нужно перевести технический текст, — снова бьет кулаком по столу приятель, — я прошу: Игорек, сделай перевод к утру, я заплачу. А он: понимаешь, папа, тратить жизнь на технические переводы — это тратить жизнь впустую! Я ему: я другого переводчика не успею найти! Он: прости, папа, это твои проблемы, я же тебя своими не напрягаю. Я говорю: сыночек, тогда у меня к тебе один вопрос. Вот ты, допустим, встретишь девушку — где вы жить-то с ней будете? А он: папа, мы будем жить в доме с большими окнами, из которых видно море… И тут я понимаю: чтобы он мог в этом доме жить, я после его свадьбы должен умереть. Потому что другого варианта, кроме как через наследство, у него получить такой дом нет. Девушка, еще „Францисканера“!»

ДЕТИ ПРОИГРАВШИХ

Пару лет назад со мной случилась трагикомедия. Я обнаружил, что посеял ключи от московской квартиры. Более того: в час ночи на Пушкинской площади обнаружилось, что у меня нет денег в кармане и ноль на телефонном счете. В квартире — никого, запасные ключи —внутри, как вызывать слесаря —непонятно.

Представьте, как должны были приличные граждане реагировать на человека, бросающегося к ним во тьме с просьбой одолжить денег, чтобы положить на телефон, чтобы вызвать слесаря, — они так и реагировали. Но тут рядом случилась компания молодняка, дующая в ночи ну не дорогой «Францисканер», конечно, а дешевое пиво прямо из горлышек. Это были по виду выкормыши провинции, каким-то ветром пересаженные в московскую почву, отмечавшие выходные, уложившие себе челки «сосульками». Без лишних слов они звякнули в справочную, затем вызвали мастера, потом всей гурьбой пошли меня провожать, а по пути купили мне пива. И ждали еще вместе со мной битый час мастера. А когда я широким жестом предложил отпраздновать чудесное отворение двери, они попросили в качестве ответной любезности приехать к ним в гости — они все были кто барменами, кто поварами, кто официантами в окраинной ресторации с названием типа «Ландыши». Ну, им льстило, что с ними полночи проговорил на равных взрослый, к тому же и журналист.

Я приехал. Адрес был Чертовы Кулички. Ресторан оказался шалманом с жуткой кухней, жуликоватым хозяином и корпоративными банкетами с плясками под Юрия Лозу. А мои спасители оказались, как один, детьми тех отцов, что проиграли от перестройки. Но пока отцы когтями впивались в столицу в надежде закрепиться и что-то успеть, дети кувыркались по жизни, как перекати-поле: с одной работы на другую, от одной подруги к другой, не имея ни целей, ни принципов, ни амбиций, живя как (и где, и с кем, и на что) придется. Поскольку прокорм в Москве (в отличие от Белгорода) найти всегда можно.