Поэтому брак «Грозного» с Анной Колтовской (считается его якобы четвертой женой») и брак с Анной Васильчиковой (то есть Базилиссой = Царицей; она считается якобы пятой женой) романовские историки считали бесстыдными, неправильными, незаконными. В указанном выше эпизоде Никита Хониат под «плохим старым» царем понимает как раз «Ивана Грозного», который, в романовской версии, во время пятого брака с Анной Васильчиковой был уже старым и немощным. По романовским историкам, этот «плохой брак старого царя» действительно состоялся после смерти юного Дмитрия I (то есть Алексея II). Романовы агрессивно обвиняли «Грозную» эпоху во многих прегрешениях, в том числе и в «неправильных браках».
Таким образом, новая хронология хорошо объясняет гневное высказывание Хониата в адрес «старого царя». Как мы видим, византийский летописец якобы XII–XIII веков здесь в значительной мере послушно следует именно тенденциозной романовской версии русской истории. То есть возникшей не ранее XVII века.
13. Продолжение второго летописного слоя у Хониата: три византийских Лже-Алексея, самозванцы якобы конца XII века, — это отражение трех Лже-Дмитриев, самозванцев из Руси-Орды начала XVII века. Даты сдвинуты вниз примерно на 400 лет
Яркий параллелизм продолжается и далее. Он показан на рис. 335. Открываем второй том Хониата, смотрим на финал правления императора Исаака Ангела и начало правления его брата Алексея III в конце XII века. То есть, на события, предшествовавшие Троянской войне начала XIII века. Как мы объясняли, Хониат ошибочно совместил эту Великую войну с Великой Смутой на Руси начала XVII века. В итоге получилось, что византийский период: «конец Исаака и начало Алексея» — наложился на конец правления Бориса Годунова и начало Великой Смуты на Руси. Уникальным византийским сюжетом этой эпохи является практически одновременное появление ТРЕХ самозванцев — Лже-Алексея I, Лже-Алексея II и Лже-Алексея III. Аналогично, во время Великой Смуты на Руси появляются ТРИ самозванца: Лже-Дмитрий I, Лже-Дмитрий II, и Лже-Дмитрий III.
Рис. 335.
Начнем с Лже-Алексея I. Хониат говорит о нем довольно подробно, на четырех страницах, см. [934], с. 86–90. Вот вкратце суть дела.
«Так один самозванец Алексей, называя себя сыном римского императора Мануила Комнина, с таким искусством разыгрывал свою роль и до такой степени ловко подделывался под наружность покойного царя Алексея, что походил на него даже прической и цветом золотистых волос и так же точно заикался, как покойный царь отрок», с. 86.
Он был родом из столицы, потом появился в маленьком городке Армале и здесь открылся людям, заявив, что он и есть Алексей II, который на самом деле спасся от козней врагов. Затем самозванец направился к иноземцам, к персидскому султану в Иконию, и представился ему как истинный сын императора Мануила, напомнил ему о благодеяниях, оказанных султану Мануилом. «Действительно, частью уступая его бесстыдству, частью увлекаясь сходством его с Мануилом, султан утешил его немалыми дарами и обласкал доброй надеждой», с. 87.
Однажды римский посол прибыл ко двору султана, и во время переговоров султан спросил у посла — узнает ли он в этом юноше сына императора. Посол заявил, что подлинный сын погиб, а это — самозванец. Лже-Алексей вспылил, но султан осадил его. Тем не менее, уступая пылким желаниям самозванца, султан поддержал его, снабдил грамотой, позволяющей набирать войско. Лже-Алексей привлек на свою сторону влиятельных лиц и собрал восьмитысячную армию. С этими силами он двинулся на захват римских городов. Царь-Град высылал против него несколько полководцев, однако разбить самозванца не удавалось. Римляне опасались даже измены в своих войсках в пользу Лже-Алексея. Разгорелась нешуточная война, в которой самозванцу сопутствовал успех. В нескольких сражениях римляне понесли большие потери. В итоге часть царства была захвачена Лже-Алексеем. Царь Исаак был в растерянности, пытаясь организовать отпор.
«Злодей... преступно вооруживши персов против римлян, пролил столько крови своих соплеменников... со знаменитым храмом Архистратига... Михаила: он осквернил это святейшее жилище Божие; он ворвался в него со своими персами и не шевельнул рукой, нечестивец, чтобы остановить их, когда на его глазах они уничтожали сделанные из разноцветной мозаики изображения Христа и святых, топором и молотом ниспровергали священные и неприкосновенные двери алтаря», с. 90.