Русь и Орда Книга 1

К обеду следующего дня все приготовления были закончены. О делах управления разговоров почти не было, так как предполагалось, что вскоре в Карачев явится князь Тит. Василий лишь наказал своим приближенным, чтобы никакого противления Титу Мстиславичу не делали и все бы ему пока повиновались как законному государю. Свое личное имущество, а также часть обстановки дворца, наиболее дорогую по воспоминаниям, он велел упаковать и отправить обозом в Пронск, Елене.

Хотя об этом и не говорилось открыто, но все понимали, что Василий покидает свое княжество надолго, может быть навсегда, а потому большинство старых слуг и многие дружинники выразили желание перейти пока на службу к Елене Пантелеймоновне и к ее мужу. Подумав немного, князь согласился на это и разрешил им следовать в Пронск, с обозом.

Покончив с делами, Василий взял с собою Никиту и отправился к Аннушке. Последнее время они не часто виделись: поняв, что ему надо порвать с прошлым и жениться на Ольге Муромской, Василий, хоть и оттягивал свое сватовство, – все же старался бывать в Кашаевке пореже, чтобы И себе, и Аннушке дать время постепенно отвыкнуть друг от друга. В отношении себя он в этом, пожалуй, преуспел. Находясь всегда на людях, будучи увлечен делами управления, он и в самом деле стал мало думать об Аннушке, утратил к ней остроту чувства, хотя и вспоминал ее с теплотой и нежностью. Она же, любя Василия больше, чем когда-либо, но понимая неизбежность разлуки, старалась не быть для любимого обузой и не выдавать ему своего горя. Вкратце рассказав пораженной ужасом Аннушке о событиях последних дней, Василий сообщил ей, что наутро покидает Карачев и пришел проститься, быть может навсегда.

– Васенька, ужели ж покинешь ты свое княжение? Ужели всех нас покинешь? – с трудом веря страшной действительности, промолвила наконец Аннушка. – Куда же поедешь ты отсель?

– Далеко еду, Аннушка, в чужие края… Какое уж тут княжение! Сейчас жизнь свою надобно спасать от проклятого хана, а дальше – что Бог даст. Может, и вернусь сюда, коли Узбек раньше меня помрет.

– И ты один доедешь?

– С Никитой. Не хочет он меня оставить.

– Кто ж хочет оставить тебя, солнышко наше? Коль дозволил бы ты, почитан, весь народ наш, до последнего человека, за тобой бы пошел!

– Ежели бы в том была польза народу, я бы его тоже никогда не оставил. Только и уезжаю потому, что надобно от земли нашей беду отвести и людей от татарской расправы избавить.

– Васенька, – помолчав, сказала Аннушка, – а как же теперь с этим-то будет… ну, с женитьбой твоей на княжне Ольге Юрьевне?

– Где там помышлять о женитьбе! Как могу я связать себя семьей, коли сам не ведаю, что завтра со мною будет? Да и кто ныне пойдет за меня, за изгоя бездомного, у которого смерть за плечами стоит?

– Князь мой светлый! – воскликнула Аннушка, опускаясь на колени и охватывая Василия руками. – Знаю, не ровня я тебе и женою твоей стать не мыслю. Но всею моей любовью великой тебя заклинаю: дозволь с тобою ехать, хоть служанкой твоей, хоть последней рабой! Все невзгоды пути, всю горечь разлуки с родною землей, самую смерть с тобою разделю с радостью и, умирая, буду Господа славить за посланное мне счастье! Васенька! Васенька! – и Аннушка разразилась бурными рыданиями.

– Что ты, Христос с тобой, ласточка! – растроганно Промолвил Василий, поднимая ее и нежно целуя залитые срез глаза. – Думаешь, мне легко с тобою расставаться? Но сама ты помысли, – как могу взять тебя с собою, коли не ведаю, куда ведет меня злая судьба? Ждут меня долгие скитания по глухим лесам, многие опасности, быть может, погоня. Один я от нее уйду и опасность одолею, ну, а с тобою мы оба погибнем. Не плачь, зоренька. Бог милостив: авось еще встретимся!

– Нет, родной, нет, любимый мой, – сквозь слезы прошептала Аннушка, вся приникнув к нему, – чует мое сердце: не увижу больше тебя… Разлучит нас судьба навеки.

Два часа спустя Василий в последний раз обнял Аннушку и, с трудом оторвав ее от себя, почти выбежал на крыльцо. Внизу уже ожидал Никита, держа в поводу княжьего коня. Пока они не скрылись за воротами, Аннушка крестила их вслед торопливыми движениями руки, потом пошатнулась и без чувств упала на пол.

Вечером того же дня Василий созвал на прощальный ужин своих приближенных и служилых дворян. В большой трапезной карачевского дворца их собралось более ста человек. Все знали уже о событиях, случившихся в Козельске, и о том, что князь их покидает, быть может навсегда, а потому в начале трапезы за столами царило общее уныние. Однако по мере того как слуги приносили из стряпной все новые блюда, а из княжеских погребов потекли в трапезную самые старые и дорогие вина, – настроение у всех стало подниматься и сразу приняло воинственный характер.