Читаем Русь и Орда полностью

Первые пять дней и тут ничто не нарушало установившегося порядка, и Карач-мурза ежедневно проводил два-три часа в разговорах с Хатедже. Но на шестой день он возле ее кибитки не появился, чем ханум была немного удивлена и обеспокоена. Однако вскоре к ней подъехал старший нукер царевича и объяснил причину его отсутствия:

— Светлейший оглан Карач-мурза, да усыплет Аллах его жизненный путь цветами счастья, — сказал нукер после обычного приветствия, — сегодня утром получил известие о том, что в пяти фарсахах отсюда кочует один из туменов [412] Мангышлакского хана и что сам хан пресветлый Кепек-Берди сейчас находится при этом тумене. Может быть, ты не знаешь, благородная ханум, что пресветлый хан Кепек-Берди — это третий сын великого хана Тохтамыша и племянник нашего оглана, да возвысится их славный род над всеми живущими. Наш оглан захотел повидать племянника и взять у него свежих лошадей взамен тех, которые у нас пали или заболели в пути. Он уехал туда раньше, чем мы выступили, и догонит нас на следующей ночевке. Но если тебе что-нибудь будет нужно, благородная ханум, светлейший оглан Карач-мурза приказал мне исполнить все, что ты пожелаешь.

Хатедже поблагодарила нукера и сказала, что ей ничего не нужно. Карач-мурза возвратился к отряду поздно вечером, когда в стойбище уже догорали последние костры. В этот день у него сильно разболелись зубы. Он почти не спал ночью. Наутро боль утихла, но зато левая щека вздулась громадной опухолью. В таком виде показываться Хатедже он не хотел, а потому и на этом переходе не приблизился к ее кибитке. Но когда остановились на ночлег и разбили стойбище, один из нукеров доложил царевичу, что пришла служанка ханум Хатедже и просит позволения говорить с ним.

— Фатима! — воскликнул Карач-мурза, узнавший вошедшую в шатер женщину. — Что-нибудь случилось с твоей госпожой?

— Нет, сиятельный оглан, благодарение Аллаху, она здорова и с ней ничего плохого не случилось. Но моя благородная госпожа сегодня видела издали, что у тебя обвязана голова, и она поручила мне узнать, здоров ли ты, пресветлый оглан, и не произошло ли с тобой какого-нибудь несчастья, когда ты ездил в стойбище Мангышлакского хана?

— То, что со мной случилось, это такая ничтожная мелочь, что о ней не стоит и говорить. Скажи это твоей госпоже, и да вознаградит ее Аллах за доброе сердце.

— Я ей передам твои слова, пресветлый оглан. Но моя благородная госпожа еще спрашивает: может быть, она чем-нибудь вызвала твой гнев или обиду, и потому ты не подъезжаешь к ее кибитке?

— Да покарает меня Аллах, если я когда-нибудь допущу в свое сердце гнев или обиду на добрейшую ханум Хатедже! Но кто захочет показаться перед молодой и красивой женщиной в таком виде! — воскликнул Карач-мурза, снимая шерстяную повязку, закрывавшую его лицо. — Вот, смотри, это только половина того, что было утром. Скажи благородной ханум, что завтра я непременно приеду сам узнать о ее здоровье.

— Хорошо, оглан, я в точности повторю ей все твои слова. А сейчас мне можно идти?

— Погоди… Я давно хотел тебя спросить: хорошо ли тебе живется у ханум Хатедже и довольна ли ты своей судьбой?

— Я довольна, пресветлый оглан, а ханум Хатедже, — да сделает ее Аллах самой счастливой из женщин, — очень добра ко мне. Она обещала попросить своего великого дядю Тимур-бека, чтобы он отпустил моего мужа, если он жив и находится в плену.

— Она это обязательно сделает, — промолвил Карач-мурза, отвечая не столько Фатиме, сколько своим собственным мыслям.

— Я тоже так думаю, оглан. Ханум Хатедже нравится делать людям добро.

— Да, но она никогда ничего не хочет для себя! Сколько раз я ее спрашивал и всегда слышу один ответ: «Спасибо, оглан, мне ничего не нужно». Ты с нею все время вместе и должна знать, что ей хочется и чего ей не хватает. Так вот, скажи: что можно сделать такое, чтобы ей было приятно?

— Подъезжай завтра как можно раньше к ее кибитке, пресветлый оглан, — промолвила Фатима, и в глазах ее метнулась лукавая искорка.

Карач-мурза пытливо поглядел на нее, думая, что это только предпосылка, за которой последует ответ на его вопрос. Но Фатима не говорила больше ни слова. Поняв, он нахмурился и сказал:

— Женщина, мне кажется, ты позволяешь себе непочтительность по отношению к своей госпоже.

— Да сохранит меня от этого великий Аллах! — воскликнула Фатима, всплеснув руками. — Я сказала так потому, что знаю: моей благородной госпоже всегда приятно видеть тебя, светлейший оглан.

— Я тебя не об этом спрашиваю. Может быть, есть вещь, которая доставила бы ей удовольствие, или какое-нибудь лакомство, которое она особенно любит?

— Сегодня ханум ничего не ела, — подумав немного, ответила Фатима. — У нее было скверное настроение, и она даже отказалась от винограда, который ты ей недавно прислал. Но потом она сказала: «Я больше всего люблю хорошие дыни. Вот, скоро мы приедем в Хорезм, и там я буду их есть каждый день».

— Дыни? Ну хорошо, иди. Скажи благородной ханум, что я желаю ей здоровья и спокойного сна.

Перейти на страницу:

Похожие книги