Русь и Орда

Ему удалось остановить бегущих, и возле стяга началась лютая сеча. Татарские военачальники и беки [355], опережая рядовых ордынцев, со всех сторон устремились к бугру, на котором стоял Бренко: принимая его за Дмитрия, каждый из них думал теперь о щедрой награде и славе, которые ждут того, кто привезет Мамаю голову русского государя и его черное знамя.

Но лучшие московские витязи тоже спешили отовсюду на помощь Бренку. Покуда еще было время оглядываться, повел он глазами вокруг себя и близко увидел Ивана Драницу: воевода, лицом красный, как свекла, пробивался к нему, лихо работая своим тяжелым клычом; чуть поодаль, бок о бок ломились сквозь татар Тимофей Вельяминов и Семен Мелик, а за ними, клином, с полета воев. Хоть бы поспели! Но тут, шагах в десяти от себя, Бренко негаданно увидел Дмитрия. Он отбивался мечом от двоих теснивших его ордынцев и в тот самый миг, когда Бренко глянул, — одного из них распластал мало не надвое. Другой взмахнул было саблей, и несдобровать бы князю, кабы тут же не поддел поганого снизу копьем какой-то пеший воин. «Кажись, Васюк Сухоборец», — подумал Бренко, но что было дальше, уже не увидел, потому что тут на него самого налетели татары.

Телом могуч и в бою искусен Михайло Андреевич, против троих-четверых биться ему бы ничто. Но сейчас насело на него разом не меньше десятка. Двоих он посек быстро, сам получив лишь легкую рану в щеку, изловчился было и на третьего, но тут закололи копьем его коня, и Бренко упал наземь. Татары рванулись к нему, но на пути им встал Иван Кутузов, секунду спустя подоспел Драница, и они вдвоем сдержали натиск, покуда Бренко выбирался из-под туши коня. Едва встал он на ноги, — пал с рассеченной головой Кутузов. Бренко мигом ухватил его лошадь за повод и занес ногу, чтобы вскочить в седло, но тут ударили его самого копьем в бок, и он снова упал. Однако рана была не смертельна, — приподнявшись и силясь встать, он еще увидел, как подняли на копья Драницу, потом трое татар, соскочив с коней, кинулись к нему. С другой стороны с палицей в руке, путаясь в полах схимы, подбегал инок Ослябя.

— Эвот тебе за брата Александра [356], поганый! — прохрипел он, опуская палицу на голову первого татарина. — Молись за меня, отче Сергий! — и размозжил голову второму. Но тут сабля третьего сразила его самого. Обливаясь кровью, он выронил палицу и грузно повалился на Бренка.

Михайла Андреевич, лежа навзничь, слабеющей рукой попытался спихнуть с себя мертвое тело. Но не успел: холодное лезвие копья, дробя зубы и обрывая жизнь, вошло ему в рот, пригвоздив к земле.

С победными криками ордынцы ринулись теперь к государеву знамени. Только один из них, спрыгнув с лошади и на ходу вытаскивая нож, подбежал к телу того, кого принимали за князя Дмитрия. Но, сорвав шлем с головы убитого и вглядевшись в изуродованное ранами лицо, он отпрянул с криком:

— Это не он!

— А ты сюда погляди! — раздался сзади насмешливый голос. Татарин быстро обернулся и в чернобородом всаднике, который в это мгновение снес ему голову, еще успел узнать русского великого князя. Узнал его и Дмитрий: это был Борак-сеид, месяц тому назад приезжавший к нему послом от Мамая.

К знамени, укрепленному на бугре, между тем подскакали одновременно с полсотни татар и Семен Мелик со своими людьми. Сюда же спешил и Дмитрий, а с ним вой Гридя Хрулец, Васюк Сухоборец и с десяток других, но возле самого бугра налетели на них Мамаевы косоги [357], и пришлось с ними биться.

За государев стяг сражались на пределе ярости. Тут исступленно секлись и конные, и пешие; раненые и сбитые с коней катались в обнимку, давя и терзая друг друга; оставшиеся безоружными дрались ногами, обломками щитов и копий, с разбега били противника головой в живот…

Наконец одному из татар удалось перерубить саблей древко знамени, и оно упало на землю. Несколько минут возле него шла кровавая свалка, в которой ничего нельзя было разобрать, потом черно-золотое полотнище снова взмыло над бугром: воевода Семен Мелик высоко поднимал его одной рукой, — в другой был меч, которым он оборонялся от ордынцев. Но их набегало сюда все больше, вокруг бугра они в неудержимом порыве теснили москвичей, которые, со смертью Бренка, снова стали откатываться назад.

Прошло не много минут, и пал храбрый воевода Мелик, пронзенный копьем; с разрубленной головой лег на него юрьевский смерд Степан Новосёл, подхвативший падающее знамя; саблями иссечен Тимофей Вельяминов, приспевший было на помощь. И орда с торжествующим криком хлынула через бугор. Казалось, еще немного, и Большой полк будет разрезан надвое, но в этот миг ударили сбоку владимирцы.

Оказавшись в задних рядах русского построения, они до сих пор не участвовали в битве. Но теперь, когда частью перебитые, частью схлынувшие москвичи освободили им место, они всю свою нерастраченную силу обрушили на зарвавшихся ордынцев.