Русь и Орда

Это дело представлялось ему не очень трудным: в ту пору в Орде все решали деньги, к тому же в ней существовало прочно утвердившееся двоевластие, стало быть, если не удастся поладить с одним ханом, думал князь Михайла, это только побудит другого быть сговорчивее. Оставалось решить — с какого из них начать? Михайла Александрович знал, что в правобережной части Орды на место умершего недавно хана Абдаллаха Мамай возвел на престол столь же послушного ему Магомет-Султана, а в Сарае-Берке — вовсе небывалое дело, — ханствует женщина, Тулюбек-ханум.

Ярлык Мамая на Руси имел больше веса, ибо его Орда была сильнее и находилась ближе, но князь Михайла хорошо понимал, что если его и удастся получить, то лишь с великим трудом и за огромные деньги, потому что Дмитрий Иванович исправно платил Мамаю дань, а при вступлении на престол Магомет-Султана послал ему богатые подарки и закрепил свое право на великое княжение. Сарайской же ханше он, по слухам, ничего не давал, полагая, что она слаба и на престоле долго не удержится. А потому Михайла Александрович решил отправиться на поклон именно к Тулюбек-ханум.

«Гляди, оно еще и лучше получится, — размышлял он. — И очень может статься, что московские умники дали тут маху: за Азизов стол дралось небось с полдюжины ханов, и, ежели она всех их одолела, значит, есть за нею немалая сила. Чего доброго, еще и Мамаю накладет! Беспременно надобно с нею поладить, поколе не забежал наперед Дмитрей!»

Весной 1371 года, едва реки вошли в берега и подсохли дороги, князь Михайла в сопровождении своего старшего сына Ивана тронулся в путь. Чтобы произвести в Орде должное впечатление, он захватил с собою большую свиту приближенных и сотню отборных дружинников. Не были, разумеется, забыты и богатые подарки — меха и золото, — едва уместившиеся на спинах шести вьючных лошадей.

* * *

Приехав в Сарай и остановившись в православном епископском подворье, находившемся в ту пору в полном запустении, тверской князь от русских купцов и духовенства очень быстро узнал все, что его интересовало.

Сведенья эти сводились к следующему: за год царствования Тулюбек-ханум к ней не было от московского князя ни послов, ни дани; ханша на престоле крепка, правит она разумно и твердо, но в том заслуга не столько ее, как первого при ней советника, царевича Карач-мурзы, — по всему видать, ее полюбовника, который добыл ей Сарай и ныне ворочает в Орде всеми делами, чему все рады, ибо человек он справедливый и напрасной обиды от него никто не видит.

Это известие весьма неприятно поразило князя Михайлу. Он хорошо помнил свою встречу с Карач-мурзой, когда тот приезжал в Москву ханским послом и заставил его поцеловать крест Дмитрию Ивановичу. Навряд ли он и теперь пойдет против московского князя, да и подарками его не возьмешь, — это Михайла Александрович тоже знал по опыту и оттого совсем было приуныл. Но разом ободрился, когда ему сказали, что Карач-мурзы сейчас нет в Сарае: два месяца тому назад он уехал в Хорезм, где проживает его семья, и до сей поры еще не вернулся, хотя и ждут его в обрат со дня на день.

«Коли так, надобно обладить дело немедля, доколе не воротился царицын хахаль [266]», — решил князь Михайла и принялся действовать. Узнав, что большим влиянием при ханском дворе пользуется везир Улу-Керим, он на следующий же день отправился к нему в сопровождении толмача и двух слуг, нагруженных подарками.

Улу-Керим благосклонно принял дары и внимательно выслушал тверского князя. Михайла Александрович рассказал о том, что великое княжение над Русью исстари принадлежало его роду и всякими неправдами было захвачено московскими князьями. Коснувшись затем нынешнего положения, он особо подчеркнул, что князь Дмитрий Иванович получил свой ярлык от Мамая, которому за то и отсылает всю собранную в русских землях дань.

— Вот ты и разумей, почтенный эмир, — закончил он. — Воровской хан укрепил на Руси воровского князя, и теперь течет к нему в сундуки русская казна. Где же тут польза законной царице нашей, Тулюбек-ханум, да сохранит ее Господь? А ежели бы захотела она порадеть о правде, давши мне ярлык на великое княжение, было бы иное: всю русскую дань я бы ей одной посылал!

С этими доводами Улу-Керим не замедлил согласиться и обещал тверскому князю свое полное содействие. Это дело представлялось ему настолько выгодным для Тулюбек-ханум, что в ее согласии он ни на минуту не сомневался, в то же время рассчитывая этой услугой укрепить и свои собственные позиции в той осторожной, но настойчивой борьбе, которую он исподволь вел против Карач-мурзы.

На следующий день Улу-Керим доложил великой хатуни о цели приезда тверского князя и красноречиво распространился о той огромной пользе, которую принесет выдача ему просимого ярлыка. Далее, ловко дав понять, что это дело столь выгодно обернулось только благодаря его умелому посредничеству, Улу-Керим убедительно советовал назначить русскому князю прием как можно скорее и милостиво удовлетворить его просьбу.