Русь (Часть 3)

Митеньке было странно и необычайно сладко слышать новые, казалось бы несвойственные этой женщине, нотки нежности. Он несколько времени молча смотрел ей в глаза. Она, стоя перед ним среди зеленой листвы аллеи, с тихой улыбкой легкого удивления и вопроса близкой женщины подняла брови.

- Почему переменилась? - тихо спросил он тем тоном, на какой она как бы давала ему право своим новым видом. - Почему стала совсем другая?

- Я другая? Я всегда такая, - сказала она тихо и ласково и взяла его за руку.

- Нет, другая, - сказал Митенька Воейков, говоря о ней в третьем лице, как и она.

И то, что не требовалось проявлять бурной страсти и хищности, это успокоило Митеньку. Он чувствовал себя спокойно, уверенно.

Они вошли в дом. Но между ними оставалась недоговоренность. Митенька чувствовал ее нежность, но не знал, можно ли ей сказать ты, можно ли ее взять тихонько за плечи.

- В самом деле, почему хотел проехать мимо? - спросила Ольга Петровна, как бы нюхая сорванную ветку.

- Почему?.. - переспросил Митенька и замолчал, как человек, у которого есть важные причины, и он не знает, открыть ли ему их.

Молодая женщина, видя, что он молчит, взяла его руку, слабо и нежно потянула к себе, глядя ему в глаза, и тихо спросила:

- Но ведь не я была причиной нежелания?

Митенька молча покачал головой, задумчиво глядя мимо ее лица и чувствуя в то же время, как от этого его вида увеличивается ее чуткая женская осторожность и внимательная нежность.

- Причина во мне самом, - сказал Митенька, переводя на нее задумчивый взгляд челове-ка, поглощенного сложностью собственной мысли.

Ольга Петровна молча и долго посмотрела на него, как бы почувствовав то сложное и труд-ное, что было в нем. И сейчас же сама стала, так же как и он, серьезна, но через минуту тихо, ласково положила свою руку на его руку.

В это время вошла горничная и сказала, что обед подан.

Они пошли в столовую. Павла Ивановича не было дома, и они обедали только вдвоем. Это еще больше увеличивало тот тон близости, какой появился у них сегодня с первого момента встречи. После обеда Митенька молча поцеловал руку Ольги Петровны, и это как бы подчерк-нуло еще большую близость в их отношениях.

- Сейчас хорошо, пасмурно, пойдемте наверх, там маленькие комнатки и очень удобно, - сказала Ольга Петровна, бросив скомканную салфетку на стол.

Они поднялись по знакомой Митеньке Воейкову крутой деревянной лестнице и вошли в будуар Ольги Петровны, низкую комнату, с мягким от разостланного сукна полом и белым камином в углу. В широкие низкие окна смотрел серый пасмурный день, виднелись неподвиж-ные верхушки деревьев парка, и было необычайно уютно и тепло.

Ольга Петровна села на маленький диванчик и указала Митеньке место рядом с собой.

Он чувствовал, что сегодня был тон близости на неопределенной грани дружбы и интим-ности.

- Знаете, мне с вами изумительно хорошо, - сказал Митенька и почувствовал, как ему легко, естественно и просто.

Ему хотелось положить к ней голову на колени, но он не знал, как это сделать, чтобы не вышло неловкости. И вдруг она сама, точно угадав его мысли, взяла его голову и положила к себе на колени.

Митенька, лежа головой на ее мягких ногах, поднял на нее глаза. Молодая женщина, накло-нившись над ним, с тихой улыбкой, в которой чуть заметно сквозила какая-то хитрая складка, смотрела ему в глаза.

- И так хорошо? - тихо спросила она.

Митенька, не отвечая, смотрел ей в глаза. Ему показалось, что молчание скажет больше слов.

Ольга Петровна, наклонив над ним лицо, как бы вглядываясь ему в глаза, перебирала его волосы, навивая их на пальчик.

- Почему же раньше все было как будто иначе? - спросил как бы задумчиво Митенька.

- Как иначе?

- Совершенно иначе.

И, подняв руки снизу, Митенька взял голову Ольги Петровны и стал нежно гладить ее волосы.

В комнате темнело - наступили сумерки, и благодаря пасмурному дню здесь было еще больше похоже на осень.

- Вот чем переменилась!.. - сказал Митенька, как бы найдя наконец не дававшееся ему объяснение. - Прежде я даже боялся вас немного.

- Меня? - удивленно переспросила Ольга Петровна. И опять она, как бы подчиняясь тому, какой он хотел ее, сказала с тихой нежностью, еще ниже наклонившись над ним: - Разве меня можно бояться? Разве можно?..

Сумерки становились еще гуще. Она еще ниже опускала над ним лицо и голову с завитыми, разделенными пробором, волосами и говорила все тише и в то же время торопливее.

Митенька продолжал держать ее голову, видел близко над собой ее темневшие глаза, ее шевелившиеся от тихого шепота губы, - они были так близко от него, что он слышал возбужда-ющий запах этих губ.

И как-то случилось само собой, что она нагнулась еще ниже над ним, как бы желая ближе взглянуть ему в глаза, а он неожиданно сжал закинутые к ней на голову руки, и ее губы опусти-лись на его губы.

Она вздрогнула, но не отняла губ и закрыла глаза. Потом быстро отклонилась на спинку дивана и, прижав ко лбу руку обратной стороной ладони, сидела с минуту неподвижно, оставив другую руку на волосах Митеньки.

- Уезжайте домой, - сказала она тихо, не открывая глаз.