Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

Томас выждал некоторое время. Распоряжений больше не последовало. Есть ему не хотелось, спать, несмотря на поздний час, тоже не хотелось, а мороз и ветер не благоприятствовали прогулкам. Слышно было, как на заднем дворе трактира Киппер муштрует своих солдат. "Beim FuB! Shultert! Beim FuB! Schul-tert! - вопил он хрипло по-немецки. - Habtacht! Rechts urn! Links urn! Kehrt euch! Ruht! Vorvarts - marsch! Ein-zwel, ein-zwei..." [К ноге! На плечо! К ноге! На плечо! Смирно! Направо! Налево! Кругом! Вольно! Вперед - марш! Раз-два, раз два... (нем.)]

Вообще-то Киппер и его солдаты второй день пьянствовали, заливая подогретым вином раздражение и досаду, но иногда - примерно дважды в сутки - в немце взыгрывал военный дух, он выгонял пятерых подчинённых на улицу и гонял их там, пока не уставал кричать. Впечатления манёвров создавались полные, не хватало только флейтщика и полкового барабана. Монах не вмешивался и не протестовал, хоть временами и морщился.

Томас поставил кувшин перед собой на стол и погрузился в воспоминания о детстве, что с ним случалось чрезвычайно редко.

Томас рос мальчишкой любопытным, но послушным. Город был его колыбелью. Как и многие другие люди среднего достатка, он родился прямо в доме, был крещён в церкви и воспитывался в собственной семье.

Отец его был мелким лавочником, он торговал сукном, не бедствовал, но и не процветал. Томас был третий сын и пятый ребёнок в семье; как и все, он сперва ползал по кухне, потом бегал со своими сверстниками в закоулках городских кварталов, играя в салки, шарики и kreekesteeren [Игра в вишневые косточки.], пока не достиг возраста, когда его можно было приставить к делу.

Звали его в то время по-другому, но об этом он сейчас предпочитал не вспоминать, равно, как и о деле, к которому его, так сказать, "приставили".

Ему было восемь, когда скончалась его мать. Отец, которому было невмочь вести хозяйство одному, немедленно нашёл другую женщину, и вот с нею ужиться Томас так и не смог. Это была властная, широкая в кости, ещё не старая особа, которая мигом прибрала к рукам хозяйство и, как она любила выражаться, "поставила на место" мужа и детей.

Ни братьев, ни сестёр своих Томас никогда особо не любил, и чувствовал, что отличается от них, не знал только - в какую сторону. Братья были оба драчуны и забияки; Томас был мальчишка тихий и вдобавок заикался. Сестры были - дуры дурами, хотя и симпатичными с лица; в то время, как тогдашний Томас был умён, но некрасив. Он был охоч до знаний, рано пристрастился к чтению, а когда пошёл в учение, наставник-францисканец преподал ему азы схоластики, латыни и церковного пения. Томас был в каком-то смысле лучше, чище и умнее, но братья с сестрами были куда как лучше приспособлены к той жизни, какою приходилось жить; и этого различия у них с ним было не отнять. И вот, когда пришла пора взросления, мальчишка обнаружил вдруг, что остался в одиночестве - друзья по детским играм все нашли своё призвание и теперь, когда он навещал их с предложеньем отчебучить "что-нибудь этакое", с важным видом отговаривались делом. Томас же как будто не хотел расти и потому, наверно, оказался совершенно не готов к встрече с миром взрослых. В свои неполных десять лет он оставался всё таким же мечтательным и наивным, за что среди знакомых получил презрительную кличку "kint". [Kint (старонем.) букв, "ребенок" - в средневековой Фландрии это слово служило также синонимом для понятий "дурак", "бесстыдник", или "рохля".]

Как следствие, он стал их сторониться и всё больше времени проводить наедине с собой. Старшие братья к тому времени уже вовсю помогали в лавке, и всё шло к тому, что оба унаследуют отцовское дело. Положение Томаса, таким образом, было шатким и незавидным. Отчаявшись вывести в люди непутёвого сына, отец определил Томаса в школу при монастыре, надеясь, что хотя бы ремесло писца или менялы обеспечит ему в будущем сколько-нибудь сносное существование.

Школа при монастыре св. Мартина, куда был отдан Томас, не знала никакого возрастного ценза - восьмилетние мальчишки здесь сидели рядом с двадцатилетними "лбами", почти совсем уже мужчинами, изучая вместе с ними тот же самый тривиум [Тривиум (лат. trivium - троепутье) - система начального образования в средневековых церковных школах. Включала в себя грамматику, риторику и логику.].