Руны судьбы

На родине замечен был участием в антибоярских смутах. Неоднократно подозревался и неоднократно же был уличен в колдовстве и некротических действиях, в хождении по горячим угольям босым, в вызывании духов, в ликантропии (н/пр.), в составлении бесовских снадобий и эльиксиров, а такоже — в антицерковных высказываниях (подтверждено свидетельствами многосчётных очевидцев). Около семи лет тому назад совершил большое длительное плавание на Запад, в Англию и на Исландию (цель неизвестна). Некоторое время практиковал в Лиссбурге и Цурбаагене, потом исчез в неизвестном направлении (по одним непроверенным данным — удалился в отшельничество, по другим — до сих пор промышляет бродячим целителем). Имеет дома в нескольких городах, в коих домах не живёт.

Вооружён и весьма опасен. Излюбленное оружие — посох или горецкий топорик item валашка («valaschka»). Владеет мастерски. Весьма возможно, что с некоторых пор имеет меч (свидетельства очевидцев). При задержании соблюдать максимальную осторожность, в ближний бой вступать возбраняется категорически.

Особые приметы: имеет длинный шрам на левой руке (плечо, предплечие и кисть), второй — над левою ключицею, и третий, малый — справа на виске. Большой рубец есть такоже и на спине (предп. от удара топором или валашкой). Если устаёт, то хромает на правую ногу. Играет на музыкальных инструментах посредством дутья. Не различает цвета (кр. и зел.). Не любит дыма табака. Общества бежит, предпочитает одиночество. Характер прескверный. Не женат.

Досье впечатляло, если не сказать больше — мало кто из еретиков мог похвастаться таким обширным «послужным списком». Томас отложил исписанный листок и вновь стал всматриваться в рисунок. За этим занятием и застал его вернувшийся брат Себастьян.

— Я вижу, этот листок бумаги снова не даёт тебе покоя, — сказал с порога он.

— Д-да, но не совсем. Я восхищаюсь вашей п-проницательностью, брат Себастьян, — смущённо сказал тот. — Что навело вас на м-мысль нарисовать такой портрет?

Священник подошёл к камину, протянул ладони над огнём.

— О, это моя собственная идея, — с оттенком гордости ответил он. — Мне кажется, что этот метод со временем станет достойным подспорьем в поиске и разоблачении преступников и еретиков. Конечно, не всегда рядом может оказаться толковый рисовальщик, но вполне можно нарочно содержать такого при тюрьме и канцелярии. Сам посуди, сколь много удалось узнать нам благодаря всего лишь навсего бумажному листку. Что толку в описании преступника, если никто не умеет читать?

— Д-да, это верно. Однако это же не помогло нам разузнать, где он живет.

— О да, не помогло, — признал брат Себастьян. — Зато, на нашу удачу, тот мальчик оставляет за собой довольно ясный след. — Он вновь поймал взгляд Томаса, направленный на травников портрет. Нахмурился:

— Что-нибудь не так?

— Н-не знаю, — Томас опустил глаза. — Мне всё время кажется, что мы что-то делаем не так. Ведь этот Фриц — мальчишка. Он даже младше меня.

— Даже если так, то что это меняет? Если в детстве он разыгрывает дьяволёнка, то чего же тогда ждать от него в старости? Или ты считаешь, будто юный возраст может оправдать то зло, которое он совершает?

— Н-не знаю, — признал Томас. — Нет, наверное. П-парнишка явно одержим. Но вот этот травник… Зачем мы так упорно ищем и преследуем его? Не Дьявол же он, в самом деле. Или же действительно — Д-дьявол?

— Дьявол? — хмыкнул брат Себастьян. — Нет, конечно. Слишком много чести. Обыкновенный валашский разбойник. Да и навряд ли Люцифер являлся бы средь бела дня.