Рунет. Сотворенные кумиры

А потом, в связи с тем, что некоторым пишущим журналистам понравилось существование ЖЖ как системы, его стало модно обсуждать в прессе. И тут встал вопрос, готов ли я к публичному предъявлению себя окружающему миру. Выбор был простой: либо завести журнал Anton Nossik, чтобы взаимодействовать с миром, либо не заводить его и не взаимодействовать[12]. Поскольку на тот момент я совмещал самое большое в своей жизни количество руководящих должностей в разных холдингах, корпорациях и редакциях — главный редактор объединенной редакции интернет-вещания в «Медиа-Мосте», вице-президент «Рамблера», генеральный директор и главный редактор Ленты. ру, главный редактор газеты «Вести», — то комментариев в неделю у меня брали десятки. И все, что я хотел сказать широкой публике, этим, а также «Вечерним Интернетом» исчерпывалось. А в ЖЖ я позволял себе какие-то высказывания, и мне совершенно не хотелось, чтобы они становились предметом обсуждения в прессе. И мне пришло в голову, что, имея такой ник, можно гарантировать, что никто не будет цитировать тебя как тебя.

— Почему? Цитировать-то все равно можно.

— Нет. Цель была достигнута на пять полных лет.

— То есть тебя пять лет не цитировали в прессе?

— Мой ЖЖ — нет. Пять полных лет это было табуированное слово для местной прессы. Потом уже, когда, блядь, Головинский суд рассмотрел иск Льва Сигала к журналу dolboeb[13] и половина иска была посвящена размещенным в этом журнале комментариям, Газета. ру написала, что моя большая заслуга перед отечественными блогерами состоит в том, что я сделал слово «долбоеб» частью делового оборота в виде судебных документов.

На этом, впрочем, Носик не остановился. В апреле 2009 года он запустил универсальный справочный портал с не менее табуированным для российской прессы названием WhoYougle, а в ноябре получил за нее Премию Рунета в номинации «Здоровье и отдых». За месяц до этого мы с Носиком и его женой Аней Писаревской провели несколько дней в кинотеатре «35ММ» на конкурсных показах кинофестиваля «3aBTpa/2MORROW», где Носик был в жюри блогеров. На второй день общение наше приняло конвенциональный характер. Носик ловил какое-нибудь слово в разговоре — например, «веник» — и говорил: «А я знаю рифму к слову “веник”».

«Хуеник», — незамедлительно отвечала я, и Носик расцветал счастливой улыбкой. «Это потому, что ты поэт», — торжественно объявлял он. «Нет, это потому, что Юля провела с тобой много времени», — смеялась Аня.

Поэтому, что бы Носик ни говорил о своих мотивах, сочетание букв dolboeb уж никак не было для него случайным. Мат — такая же торговая марка для него, как и для Тёмы Лебедева; разница в том, что Тёма ограничивает его употребление публичной сферой (то есть матерится только в своем ЖЖ на глазах у нескольких десятков тысяч читателей), а Носик с удовольствием матерится как в ЖЖ, так и в личном общении, и в интервью для прессы. Он и в современную литературу вошел как персонаж, наделенный двумя исключительными качествами: доскональным знанием компьютера и интернета и виртуозным владением ненормативной лексикой.

«Носик оказался приветливым человеком лет тридцати с небольшим. У него были большие грустные глаза, длинные тонкие пальцы и голубая кипа, прикрепленная к почти бритой голове, судя по всему, двусторонним скотчем. Носик прочел нам небольшую лекцию про безопасную почту, ухитрившись практически ни разу не воспользоваться нормативной лексикой.

Он говорил примерно так: “Сначала заебениваем вот такую хуйню, чтобы злоебучие пидоры отсасывали не нагибаясь (Носик левой рукой каллиграфическим почерком выводил командную строку), потом — хуяк — ебем блядских мудозвонов в жопу этим пассвордом, а потом — пиздим эту поебенъ… ” Мы с Антоном благоговейно вслушивались и понимающе качали головами. Мотя сидел с отсутствующим видом.

— А если нас все же попытаются выследить? — робко спросил я.

— Нам по хую все, что им не по хую. А если им не по хую, что нам по хую, то пусть они идут на хуй.

— Ясно, — сказал Антон.