Руна смерти

Подойдя к зданию вокзала, они очутились в самой гуще адского муравейника. Узлы, котомки, чемоданы, плачущие дети, женщины в чудовищных шубах и легких пальто, платках и модных шляпках, мужчины в штатском и военном, раненые в сопровождении и без – всё это двигалось в разных направлениях или стояло, сидело и лежало. Изредка в толпе мелькали кивера полицейских и темно-синие фуражки железнодорожных служащих. Вот где можно затеряться среди тысяч беженцев, думал про себя Антон. Но что делать потом, когда придут свои? Как ни странно, но быть простым немцем, каким-нибудь рабочим или служащим в этой ситуации ему было бы гораздо безопаснее, чем быть русским. Как он объяснит новым властям, кто он такой? Его сразу же примут за пленного, перебежчика или эмигранта, и что из этих трех вариантов хуже, известно лишь одному богу, в которого он, Антон, никогда не верил.

– Нужно выбираться отсюда куда-нибудь на свободное пространство, – сказал Ротманн. – Смотрите не потеряйтесь. Если что – стойте на месте. Я сам вас найду.

Они вышли на привокзальную площадь и остановились. Насколько хватало глаз, всё пространство площади и прилегающих улиц было превращено в палаточный лагерь, напоминающий больше цыганский табор. Множество людей лежали просто на мостовых вплотную друг к другу, укрывшись чем попало. Однако и здесь, среди этой невообразимой свалки, можно было заметить патруль фельджандармерии или полицейского, проверяющего документы у только что разбуженного им человека.

– Вы никогда не бывали здесь раньше? – спросил Антон.

– Несколько раз проездом. – Ротманн растерянно обводил взглядом людское столпотворение. – Но мои познания о городе ограничиваются Цвингером, Фрауенкирхой, центральным рынком да еще парой достопримечательностей.

– Куда же теперь?

– Отойдем подальше и попробуем найти такси или что-нибудь в этом роде.

Минут через десять им удалось выбраться на достаточно свободную и довольно широкую улицу. Правда, и здесь кое-где возле стен домов и в небольших сквериках сидели и лежали группки людей вперемешку со своими вещами. Рядом бегали дети. Попавшийся навстречу патруль военной полиции козырнул Ротманну и, скользнув тремя парами глаз по фигуре Антона, проследовал мимо.

– Если будут проверять, вы мой знакомый. Мы ищем моего брата. Больше ничего не говорите. Главное, не перепутайте, как вас зовут и кто вы вообще такой.

– Разве можно в такой суматохе еще кого-нибудь искать?

– Они ловят дезертиров, – Ротманн размашисто шагал в сторону какой-то церкви с колоколообразным куполом. – Некоторые хотят, сняв с себя форму, дождаться здесь врага и быть паиньками. Скоро сюда придут русские?

– Я точно не знаю. Месяца через два.

– Ладно, неважно.

Еще через несколько минут медленно проезжавшее мимо них такси или просто старый, много повидавший на своем веку частный «Мерседес» дал короткий вопросительный гудок, и Ротманн махнул рукой. Они уселись на заднее сиденье, и очень пожилой, добродушного вида шофер, старательно вертя головой, стал выруливать на центр улицы.

– Хороший будет денек, – сказал он, довольный не то пассажирами, не то просто жизнью. – Куда прикажете?

– Нам нужен госпиталь на Эльфенкенигштрассе. – Шофер несколько секунд сосредоточенно крутил руль, как видно, что-то усиленно припоминая, потом переспросил:

– Как вы сказали?

– Эльфенкенигштрассе, – неуверенным голосом медленно повторил Ротманн.

Старик сбросил скорость и, подрулив к обочине, остановился. Обернувшись, он сказал с удивлением:

– Что-то я не припомню такой улицы, господин офицер. Где это?

Ротманн посмотрел на Антона взглядом, говорившим «Ну, я так и думал», и вздохнул.

– Мы приезжие и, вероятно, что-то путаем. Нет ли здесь улицы с похожим названием ?

– Есть отдельно Эльфенштрассе и отдельно Кенигштрассе, – задумчиво произнес водитель, – а так, чтобы вместе? Нет я никогда не слышал о такой улице. Хотя постойте! Ведь Эльфенштрассе пересекается с Кенигштрассе! И там на перекрестке недавно открыли новый военный госпиталь.

– Вы уверены?

– Конечно.

– Что ж, тогда едем на этот перекресток.

Старик снова вырулил на середину улицы, и они покатили в сторону показавшейся вдали большой, сверкающей на солнце реки и переброшенных через нее мостов.

– Что творится! Настоящее переселение народов. Между прочим, в цирке сегодня, несмотря ни на что, праздничное представление. Вы знаете, что завтра День святого Валентина ?

Они сделали поворот и выехали к набережной.