Руна Гибели

Матрос метнулся к мостику, забыв об осторожности и необходимости постоянно держаться за штормовой леер, чтобы избежать почти наверняка смертельного падения за борт. Он бежал, уже чувствуя, что фатально опаздывает. И действительно, не успел он преодолеть и половины расстояния, как страшный удар снизу сотряс «Адмирала Колчака» от киля до последнего уцелевшего локатора: очередная водяная гора, приподняв, с размаху насадила корабль на одну из прибрежных скал. Бедняга матрос, описав высокую дугу, свечкой ушел в пенящиеся буруны за бортом и исчез среди них.

Между тем, «Адмирал Колчак» медленно раскалывался пополам. Потоки соленой воды хлынули в трюм. Корма и нос опускались, а средняя часть судна оставалась на том же уровне, насаженная на подводный скальный клык. На корабле поднялась паника. Все, кто уцелел при ударе, выскакивали на верхнюю палубу в тщетной надежде добраться до последней еще не сорванной шлюпки. Катастрофа произошла столь внезапно и стремительно, что на многих не оказалось спасательных жилетов. И, выскакивая на палубу, имевшую жуткий дифферент[12], эти люди были обречены. Некоторые срывались за борт сразу же, других смывали волны, накинувшиеся на тонущий корабль, словно стая акул на умирающего кита.

Однако и у тех, кто пока удержался, перспективы тоже рисовались далеко не радужные. Надеяться на спасение в единственной сохранившейся шлюпке в такой шторм было чистой утопией: даже если ее тут же не перевернет, то вряд ли она сможет избежать водоворота, созданного стремительно погружающимся «Адмиралом Колчаком» и не менее опасных прибрежных скал. Оставалось либо погибать с кораблем, либо бросаться в воду и пытаться плыть к берегу, уповая на спасательный жилет и дикое везение, так как обычной удачи тут бы не хватило просто категорически.

Почти все предпочли последний вариант. Но океан, получивший, наконец, вожделенные жертвы для удовлетворения своей бешеной ярости, к милосердию в этот день не был склонен. Кого с размаху ударяло о скалы, кого о борт разваливающегося судна, а некоторых утягивало вниз водоворотом, против которого бессильны были спасательные жилеты. Но и этого стихии было мало. Небеса расколол очередной молниевый разряд, ударив в воду почти рядом с кораблем. Электричество стало распространяться по поверхности во все стороны, поражая всех, кто в ней находился. Вскоре в радиусе тридцати метров от места попадания разряда в воду в живых и в сознании не осталось никого.

Тем, кто спрыгнул в воду с носа, а не с кормы, казалось, повезло больше. Молниевый разряд их не поразил, да и погружался нос медленнее, а потому и водоворот там был слабее. Вот только им, чтобы двигаться в сторону берега, предстояло проплыть в непосредственной близости от еще одного торчащего из воды черного каменного зуба, о который поминутно разбивались свирепые волны. Не требовалось обладать особо богатым воображением, чтобы представить участь того, кому не повезет оказаться подхваченным одной из них.

Впрочем, если попытаться окинуть взглядом всю драматическую цепь событий, в результате которых «Адмирала Колчака» постигла такая страшная участь, то можно с уверенностью сказать одно: он оказался не в тот час и не в том месте, и люди на нем стали невольными свидетелями того, чего видеть и знать не должен был никто. Высшим силам, чья игра по максимальным ставкам здесь и сейчас вступила в решающую фазу, не оставалось ничего другого, как «зачистить» незадачливое судно. А в качестве контрольного выстрела для остатков экипажа и пассажиров «Адмирала Колчака» выступила стая длиннокрылых акул, сопровождавшая корабль аж с самых Императорских гор. И вот пришел ее час.

Оголодавшие хищницы, игнорируя риск быть разбитыми волной о стальной борт судна, отвесно всплывали с глубины примерно пятнадцати метров, где до сих пор кружились, и набрасывались на людей. Темные воды беснующегося океана приобрели кровавый оттенок, а крики ужаса, боли и отчаяния разрываемых на куски несчастных органично влились в общую какофонию, порождаемую ураганом, окончательно превратив ее в гимн смерти.

* * * *

Тремя часами позже.

Остров Темницы был довольно велик, имея в поперечнике около шести километров. Он представлял собой большую гору с довольно-таки крутыми склонами, поросшими густым хвойным лесом. С моря со всех сторон он был надежно защищен остроконечными скалами, которые демонстративно торчали из воды, будто являя собой безмолвное предупреждение: «Не суйся — умрешь!» От них был избавлен лишь один короткий участок берега, находившийся в глубине узкого залива, вход в который сторожили два таких «клыка», что любой дракон удавился бы от зависти. Этот кусок берега с большой натяжкой можно было назвать пляжем, усеянным вперемежку крупной и мелкой галькой.