Руна Гибели

Последнее я откуда-то знал совершенно точно, хотя был в этой местности впервые, а признаки запустения маяка с такого расстояния, да еще при столь скудном освещении заметить не так просто.

Идти по крупной гальке не особенно удобно, но выбирать мне не приходилось: склоны холма, на котором располагался маяк (а именно к нему я и направлялся), были весьма круты, а тот единственный, доступный для подъема, как раз и находился со стороны пляжа. Мне мимоходом подумалось, что маяк построили как-то не слишком удачно, но мысль эта тут же исчезла, когда зрение мое выхватило спускающуюся с холма человеческую фигуру. Это показалось мне странным: несмотря на наличие строений и лодок, люди на этом пустынном берегу казались элементом совершенно чужеродным, никоим образом не вписывающимся в местный пейзаж. Но человек, тем не менее, спускался. Точнее, спускалась, ибо, приглядевшись, я уловил в движущейся навстречу фигуре женские очертания. И чем больше мы сближались, тем более знакомой она мне казалась.

Между нами осталось не более двух десятков метров, когда мое привыкшее к сумраку зрение, смогло, с грехом пополам, различить черты ее лица… То ли удивление оказалось слишком сильным, то ли как раз в этот момент мне под ногу подвернулся особенно крупный камень, но я едва не упал, а вывернувшуюся под критическим углом лодыжку прострелила вдруг острая боль. Отрицательная волна, впрочем, удержалась внутри, а положительная — напротив, принялась за работу и согрела мою ногу, залечивая полученную травму. Я замер на месте, во все глаза разглядывая женщину, спустившуюся с холма. У самой кромки гальки она тоже остановилась, и теперь я уже точно мог сказать, что знаю ее очень хорошо.

— Алена?!

— Не совсем. — По лицу моей сестры пробежала улыбка, но голос так и остался неузнанным. — Впрочем, «братец», теперь это уже не имеет значения. Нам двоим в этом мире стало слишком тесно, и эту проблему надо решить.

Глаза ее полыхнули расплавленным золотом, которое тут же сменилось багрянцем догорающих углей.

— Мы оба знаем, чем закончится наша встреча, не так ли? — произнесла «Алена», причем на сей раз в ее голосе не было ничего не только от моей сестры, но и от человека вообще.

Она повела рукой в стороны, и за спиной ее словно из воздуха возникло около десятка угольно-черных уродливых фигур. Кромешники! И не из последних, судя по моим ощущениям, а от Силы, исходившей от самой «Алены», у меня аж зубы заныли.

Что-то тут не так… Еще рано… Нелогично… Словно кто-то здоровенными ножницами вырезал большой фрагмент моей жизни, а меня перенес в кусок, что находился по ту сторону выреза. Сон или?.. Впрочем, есть безотказный способ проверить.

Я всегда запоминаю свои сны. Наверное, потому, что жизнь поставила меня перед необходимостью их контролировать. Время, когда я, пробуждаясь после кошмаров, разносил часть квартиры спонтанным эмоциональным выбросом, давно осталось в прошлом. Теперь я контролировал в своих ночных грезах все и вся, кроме, разумеется, тех снов, которые Моргана именовала пророческими видениями. Впрочем, те сны за мою недолгую карьеру Э-мага посещали меня всего дважды: тогда, на Байкале, перед встречей с Алисой и позже, в Норвегии, когда по наши души заявился весь Конклав с парочкой снайперов в придачу.

Какой случай был сейчас, мне еще только предстояло выяснить. За последние три года я успел четко усвоить основной закон контроля сновидений: тут главное — понять, что ты спишь. Для этого нужно не так уж много: приучить себя регулярно сравнивать происходящее с тем, что может случиться в реальной жизни. Правда, за эти годы реальная моя жизнь ушла в такую область, которую я раньше мог почитать исключительно принадлежностью фантастической литературы или кино. И все же один верный способ был — при всех моих новых способностях, летать я пока так и не обучился. Во сне же достаточно было лишь захотеть — и я взмывал над поверхностью земли.

Ну-ка, ну-ка…

Бинго! Я оторвался от земли метров на пять (больше у меня в последнее время не получалось) и взглянул на своих врагов сверху. Так, ребята, вам в моем сне не место! Пшли прочь! Прогресс в контроле сновидений у меня за эти годы получился весьма неслабый, и уж, по крайней мере, навыком стирания кошмаров я овладел в совершенстве. Делай раз — волна изменения реальности сновидения стирает «Алену» и кромешников. Делай два — мрачный пейзаж пустынного берега сменяется лесистыми склонами прибайкальского хребта, освещенными ласковым летним солнцем. И… гулять, так гулять! Делай три — рядом со мной материализовалась Алиса Хохлова.