Румынская повесть 20-х — 30-х годов

«Злодею не уйти от справедливой кары, — излагает автор мысли одного из героев повести. — На нем проклятие, его будут повсюду искать и непременно схватят. Людям само собой положено преследовать его. Но даже звери и птицы не остаются в стороне. Знал бы человек смысл движения ветров, птичьих возгласов, поскуливания зверей, бега насекомых и прочих знаков, кои, хоть и незаметны сразу, существуют на самом деле, виноватого можно было бы найти без труда».

Эпиграф к повести, взятый из народной баллады «Миорица», крепким узлом связывает два эти произведения, фольклорную балладу и историю поисков убийцы Некифора Липана, изложенную Садовяну, но уже в прозе.

Народная баллада представляет собой разговор Миорицы, овечки-вещуньи с хозяином, молодым чабаном. Миорица предупреждает хозяина, что попутчики, польстясь на добро, решили его убить. Далее следует как бы завещание чабана: что следует сделать, если недруги его одолеют, где похоронить, как рассказать о смерти неутешной матери.

Чисто фольклорным зачином начинает и Садовяну свое повествование о том, как жена Некифора Липана Витория отправляется искать мужа, который погнал на продажу отару овец и пропал, как она находит в конце концов убийцу. Не имея прямых доказательств, она ведет себя так, что этот убийца, Калистрат-Богза, припертый к стенке, сам выдает себя и гибнет от удара чекана, который наносит ему сын Некифора и Витории, Георгицэ. Все это происходит в гористых краях северной Молдовы, где испокон веков живет своим укладом, обусловленным временами года, горами, овцами, «удивительный народ — жители лесного нагорья! Непоседливые, переменчивые, словно вода, словно погода. Терпеливые в беде и в зимнее ненастье, беспечные в радостях и в летнюю пору, они превыше всего ставят любовь, застолье да стародавний дедовский обычай».

Ведя неторопливое повествование, писатель как бы вплетает идею отмщения в стародавние обычаи, выводит ее из народного обихода, представляя естественной и законной, утверждая таким образом стремление к справедливости как моральную и историческую неизбежность. Художественно эту задачу Садовяну решает в первую очередь фольклоризацией повести, превращением ее в балладу. В повествовании так туго сплетены воедино обычаи, обряды, реалии быта, что почти физически ощущается, как сама повесть выходит за рамки литературного сочинительства и вступает в царство народной поэзии. Весома каждая сцена, каждая деталь, каждое имя дано автором не случайно. Неспроста зовут главную героиню Виторией, то есть Победой, а сына ее — Георгицэ, вызывая в памяти Георгия Победоносца, который, как известно, поражает дракона, это воплощение зла и народной беды. Липан — фамилия Некифора — означает «татарник» — растение мощное, стойкое, колючее и по-своему красивое. Привычное русское восприятие не очень благосклонно к этому растению, но стоит вспомнить описание татарника, обрамляющее повесть Л. Н. Толстого «Хаджи-Мурат», как мы ощутим иную символику. Убийца Некифора не случайно носит фамилию Богза, что значит — филин, хищная ночная птица. Даже второстепенные персонажи раскрываются писателем через фамилии: покорного и безропотного подручного Богзы зовут Куцуем, иначе говоря, «Щенком», а фамилию нерешительного субпрефекта — Балмез можно перевести, как «Тюря».

Превращение повести в балладу возводит и главную идею ее из частного случая в ранг долженствования: утверждения возмездия как нормы народной этики.