Румянцев-Задунайский

Записка русского канцлера была встречена в Париже в штыки. Министры поговаривали, что Россия и так много получила в прежних войнах и сейчас не худо было бы оставить ее в дураках.

Проект графа Воронцова не встретил одобрения и в других европейских государствах. Одна только Австрия, нуждавшаяся в союзе с Россией больше, чем другие, согласилась с требованием восточной союзницы, правда, в туманных, весьма уклончивых выражениях.

Между тем французское правительство представило России новые предложения, согласованные с английскими дипломатами. Французы предложили заключить всеобщее перемирие, после чего провести два конгресса, из которых один бы занялся спорными вопросами, породившими войну между Англией и Францией, а другой — установлением мира между прусским королем, с одной стороны, и Австрией, Россией и Саксонией — с другой.

Предложение французского правительства было рассмотрено Конференцией. Конференция одобрила идею о созыве двух конгрессов. Она согласилась также с тем, чтобы Австрия получила Силезию, Швеция — часть Померании… Что же касается прав России на Восточную Пруссию, то она от них великодушно отказывалась. Она жертвовала ими, лишь бы были улучшены мирные условия для ее союзников, в том числе Франции.

Идя на такой шаг, русское правительство хотело, во-первых, показать всему миру, что Россия вовсе не стремится к захвату чужих территорий, как об этом болтали европейские дипломаты; во-вторых, оно надеялось этим великодушным жестом задобрить французского короля, рассчитывая на его поддержку при исправлении западных границ Украины.

Великодушие вообще-то качество похвальное, но только не в дипломатии. Уступки русского правительства ни у кого не вызвали горячих восторгов. Французский король не прослезился от умиления. Наоборот, в Версальском дворце сие великодушие истолковали как бессилие России. В инструкции своему посланнику в Петербурге французское правительство писало: «Теперь не время распространяться о видах России на польскую Украину; можете ограничиться общими уверениями, что король, насколько возможно, покажет свое доброе расположение к интересам России».

Между тем для Людовика Пятнадцатого русские интересы мало что значили. Поляки были ему ближе. «Русские, — писал он посланнику в Петербурге, — годятся быть союзниками только ради того, чтобы не приставали к нашим врагам; они делаются заносчивы, когда видят, что у них чего-нибудь ищут. Если я стану одобрять намерение русских овладеть Украиной, я могу возбудить к себе охлаждение со стороны турок. Слишком дорого мне придется заплатить за союз с государством, где интрига день ото дня берет более и более верх, где остаются неисполняемыми повеления высочайшей власти и где непрочность преемства лишает доверия к самым торжественным обязательствам».

До русского правительства наконец дошло, что союзники видят в России простака, которого не так уж трудно обмануть, и оно пересмотрело свою позицию. Предложения о мире не были осуществлены. Война продолжалась.

Глава VII Кольберг

1

Теплым, по-настоящему весенним месяцем пожаловал на Вислу май шестого года войны. После обильных апрельских дождей земля благоухала, луга манили изумрудом травы, вовсю цвела черемуха.

Время стояния на зимних квартирах кончилось. Дороги просохли. Пришла пора новых походов.

Румянцев готовился идти на Кольберг. Русские уже дважды осаждали эту крупнейшую приморскую крепость, но не смогли овладеть ею. И вот теперь ему предстояло сделать то, что не удалось его предшественникам — генералу Пальменбаху и адмиралу Мишакову.

О том, что Кольберг придется брать ему, а не кому-то другому, Румянцев знал еще с зимы. Готовясь к походу, он учинил пространную инструкцию, которая стала для его корпуса своего рода уставом. В «Учреждении», как была названа инструкция, вводились единые правила несения строевой и караульной службы, определялся порядок марширования, лагерного расположения полков, словом, предусматривалось все, вплоть до требований, касавшихся жизни и быта солдат. Был готов и план захвата крепости. Румянцев рассчитывал нанести главный удар с суши в тот момент, когда крепость будет блокирована и обстреляна русским флотом с моря. Координацию действий сухопутных войск и флота он брал на себя.

Конференция и главнокомандующий армией генерал-фельдмаршал Бутурлин были согласны с его планом. Главнокомандующий благословлял: можно трогаться в путь. Однако Румянцев не спешил поднимать полки. Он считал выделенные ему силы недостаточными и добивался от Бутурлина усиления корпуса как людьми, так и артиллерией. Между деревушкой Грауденц, где стоял Румянцев, и главной квартирой в Мариенвердере беспрестанно сновали курьеры: один просил, другой торговался…

12 мая Румянцев поехал к Батурлину сам. Ему ничего не оставалось, как сыграть на родственных чувствах. Как-никак свояки, должны же наконец найти общий язык!