Рулетка судьбы

Ксана вскочила, отбросила жалеющую руку. Подняла голову и в упор посмотрела на Собкова. Слез как не бывало.

— Заманил, да? Фуфеля пришлись по вкусу, грудки привлекли? Теперь трахнешь, да? Как последнюю продажную шлюшку.

— Успокойся, истеричка! Заладила: трахнешь, трахнешь… Если дело только в траханьи, крикни, покажи несколько зеленых — сотни лярв сбежится… Вы, бабы, будто зациклились на деньгах и на сексе. А есть, между прочим, другие чувства…

Александр неопределенно пошевелил перед лицом девушки. Будто пытался «графически» изобразить некие чувства, стоящие выше секса. Сделал это так потешно, что Ксана нерешительно усмехнулась. Она уже перестала злиться, не сводила с растерянного собеседника удивленного взгляда.

С малолетства усвоила: все мужики — козлы, вонючие и бесстыжие. Им бы только завалить несчастную женщину, выплеснуть мужское желание, которое давит им на мозги. Такие чувства, как нежность, забота, ласка, им несвойственны. Так говорили подруги и друзья-зеки.

А тут ей читают мораль, базарят о чем-то высоком, удивительно приятном! И кто? Мужчина! Почему-то он не валит девушку на диван, не разрывает бюстгалтер и трусики, не покрывает поцелуями обнаженное девичье тело. Наоборот, в его голосе — ласка, нежность и… грусть.

— Спасибо… Спасибо вам, милый Сергей Сергеевич…

Неожиданно для себя, тем более — для Собкова, она забросила ему на плечи пухлые руки, зажмурилась и подставила приоткрытые губы. Он охотно воспользовался предложенным лакомством. Рука машинально нащупала молнию на юбке, пальцы опустили ее.

Девушка задрожала. То ли от взрывчатого желания, то ли от боязни. Но не отстранилась, не выскользнула из об"ятий. Позволила раздеть себя, перенести на диван. Приняла на себя тяжелое мужское тело.

Комната завертелась к ярком хороводе. Окно почему-то очутилось на потолке, стол с букетом вообще растворился в розовом тумане…

Очнулись любовники глубокой ночью. Обессиленные, удовлетворенные, они лежали рядом, прикасаясь друг к другу. Ксана ласково разглаживала на груди Александра курчавые волоски, осторожно проводила пальчиками по плечам и лицу. Будто фотографировала.

В голове Александра теснились необычные для него нежные слова. Любимая, единственная! Никогда раньше он не говорил это женщинам. Просто брал их, как берут лекарство или пищу.

Осторожно обнял девушку, привлек к себе. Она не сопротивлялась, сама приникла к его губам… Новый фейерверк озарил комнату, завертелся под потолком. Ксана застонала — не от боли, от наслаждения. Александр коротко вскрикнул.

Снова они лежали рядом, прикасаясь друг к другу. Говорить не хотелось — ласковые прикосновения заменяли слова.

Неожиданно девушка вспомнила мерзкие наставления Столкова и перенесла ласкающую руку с груди любимого на его на правое предплечье… Вот он, шрам!… Значит, Сергей — тот самый страшный терминатор, о котором рассказывали Славка и Василий! Господи, что же делать?

Собков открыл глаза, посмотрел на ласкающую руку подруги. И все понял.

— Ты?

Не отвечая, Ксана спрыгнула с дивана, торопливо, стараясь не смотреть на Поронина, оделась. Выбежала из комнаты. По лестнице застучали ее каблучки. Заскрипели замки двери.

Его вычислили! Какой же он глупец! Не было никакой любви, никакой нежности! Ментовка воспользовалась расслабленностью мужика. Сейчас она поехала в уголовку. Скорей всего, снимет частника. Поднимет оперативников, омоновцев…

Промедление равнозначно гибели!

Собков торопливо натянул джинсы. Достал из кейса «диктатор». Догнать и ликвидировать — единственный выход! С обнаженным торсом, босой, он слетел по лестнице. В холле натолкнулся на хозяев. Полуодетые, встревоженные, они загородили дорогу. Филимон пялил бессмысленные, сонные глаза, его жена держалась рукой за сердце.

— Куда ты, Сереженька? — пропищала она. — Что случилось?

— Прочь, сука! — злобно оттолкнул миниженщину киллер. Опомнился — нельзя рубить сук, на котором сидишь — добавил более миролюбив. — Извините за грубость. Вернусь — об"ясню…

Ксана медленно, пошатываясь, шла по заросшей травой дороге. Метров двадцать — «диктатор» достанет, подумал, поднимая руку с пистолетом, киллер. В горло не попасть, придется — в затылок… Мушка «уселась» на растрепанные волосы «русалки», медленно сползла к шее. Указательный паоец киллера напрягся, еще одно маленькое усилие и пуля войдет в точно намеченную точку…

Но всегда послушный палец будто закостенел. Рука бессильно упала. Наемный убийца понял: убить девушку он не сможет.

В коттедж он возвратился поникший, угрюмый. В холле попрежнему стоят, прижавшись друг к другу, супруги.

— Простите, — негромко извинился он. — Сейчас я уйду…

— Куда? — Филимон загородил дорогу к лестнице. — Некуда тебе уходить, дружище… Я ведь все понимаю… Боишься, ментовка продаст, да?

Первый раз за многие годы совместной жизни Неонила не ущипнула мужа. Наоборот, ласково погладила мощное бедро. Филимон чмокнул ее в макушку.

Собков кивнул: да, боюсь. Говорить, об"яснять причины боязни нет сил, они истрачены на стремление убить Ксану и нежелание сделать это.