Руководители Костромской губернии и области 1778-2009 гг.

Свидетельства современников о И. Ф. Пасынкове передавал в воспоминаниях И. К. Макаров: «Служил, или, вернее, сидел на костромском “царстве”, в десятых годах, губернатор Пасынков, великий делец и законник, что однако ж не мешало ему делаться порою и великим беззаконником и быть первоклассным взяточником. Гроза всей губернии, страшно дерзкий и на язык и на руку, он заставил все и всех трепетать перед собою и ненавидеть себя».

Ему вторил балетмейстер эвакуированного перед сдачей Москвы в Кострому Императорского Московского Большого театра А. П. Глушковский (1793-около 1870): «На страстной неделе по реке Волге, во время разлива, плыли горы льду; перевоз на лодках в город был невозможен, а губернатору прислан был указ и орден Анны I-й степени. Ему очень хотелось в 1-й день светлого Воскресенья Христова надеть на себя присланный орден. Он приказал исправнику переправиться по Волге на другой берег реки и доставить ему указ с орденом. Чиновнику нечего было делать: надобно было избрать одно из двух: или не плыть и лишиться места, или плыть, подвергая свою жизнь опасности: нужда до всего доводит. Исправник, переплывая на другую сторону реки и возвращаясь обратно в город, был на волосок от смерти».

И далее: «Николай Федорович Пасынков любил весело пожить; у него бывали ежедневно гости и на нескольких столах играли в карты. Спектакли и балы были у него довольно часто… После ужина у губернатора бывали фейерверки и катание на лодках по Волге с песельниками, — одним словом, губернатор в Костроме жил, как сыр в масле».

В то время, уточним, когда полуразутое, полураздетое, полуголодное и вооруженное одними лишь пиками костромское ополчение, на обмундировании и снабжении которого он обогатился, наполовину вымерло от тифа, не дойдя до линии фронта, а средства, предназначенные для военнопленных и эвакуированных в Костромскую губернию, были им присвоены.

Из воспоминаний А. П. Глушковского: «Когда в большие праздники костромской губернатор с женой своею отправлялся в собор, за несколько минут до их выезда скакал на дрожках частный пристав в собор с уведомлением, что едет губернатор. Его превосходительство начальник города с супругой езжал не иначе, как в карете, запряженной четверкой лихих рысаков. Подле его кареты скакал верхом полицмейстер, позади нее летели верхом его ординарцы, а затем ехали в разных экипажах и другие власти костромские. Простой народ и купечество при проезде губернатора скидывали шляпы и кланялись в пояс».

Под стать губернатору были и его многочисленные родственники. Например, шурин, отставной штабс-капитан А. А. Кологривов, «имел слабость к вечеру чрезмерно напиваться. Вследствие этого он предавался большому разгулу, с хором певчих из своих крепостных людей ходил в безобразном виде ночью по городу, распевая песни; иногда приходила ему фантазия подходить к какому-нибудь дому под окно и давать нечто вроде серенады. Хотя хозяину дома была бы и неприятна серенада, однако он не смел на это жаловаться, опасаясь обратить на себя гнев губернатора».

«В день рождения Марии Алексеевны, жены губернатора, — вспоминал Глушковский, — назначена была опера “Калиф Багдадский”, музыка соч. Боельдье. Надобно сказать, что в канцелярии губернатора служил секретарь, бывший некогда архиерейским певчим; он отлично знал музыку; в операх, в которых были хоры, он их разучивал и участвовал. Хотя г. секретарь был нетрезвого поведения, однако ж губернатор делал ему снисхождение, потому что он был лихой бумажный крючкодей, и как в то время не было Свода законов, то он ворочал законами по желанию губернатора. В день представления оперы «Калиф Багдадский» случилась беда: секретарь так напился, что не мог стоять на ногах. Сколько ни репетировал хор, все выходила разладица, потому что без него хористы не могли петь. Что делать? Гости были созваны; губернаторша вышла из себя и всю беду возвела на мужа, обвиняя его в неумении обращаться с подчиненными. “В день моего рождения осмелился ничтожный червь нанести мне такое огорчение, кому? — мне, губернаторше! Это ужасно! Спектакль хоть отменяй!” — кричала она. Губернатор уверял свою жену, что спектакль непременно устроится, а секретаря приказал окатить холодной водой и положить в ледник, чтобы холод выгнал из него хмель».