Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых

Павел греется в движении. Всё равно холодно. Шесть утра. Холодно. Наконец в семь начинается шевеление в киоске с платным телефоном. Киоск открывается. Звонок директору филиала: нужно напечатать требуемое письмо – бланки с печатью у него есть и привезти его в израильское консульство. Вроде всё? Нет, нужно, чтобы по дороге он купил одну шоколадку: Нине, которая сидит в окошке консульства, принято дарить шоколадку, тогда есть шанс получить визу в тот же день – просто просунуть в окошко вместе с анкетой. Нина строга: если всовываешь две шоколадки, то одну она без слов, остервенело выталкивает обратно.

В десять объявляют о прибытии самолёта из Питера. В 10:20 выходит экипаж, и командир вручает Павлу паспорт. Такси летит в город, на Большую Ордынку, – в девяносто пятом году из Шереметьево в Москву ещё можно лететь, а не ползти. К посольству Павел подбегает с опозданием минут на семь, охрана не пускает, но благодаря крикам, напору и маханию бумагами ему удаётся прорваться внутрь. Нина ещё в окошке, он за минуту заполняет анкету и стучит в стекло шоколадкой, Нина принимает анкету, письмо и шоколадку, и Павел ещё на ступеньку ближе к искомой цели. Теперь надо ждать трёх часов, стихи читать не получается, после бессонной ночи даже сильные стихи усыпляют, можно расслабиться и покемарить хорошо, что из консульства не выгоняют…

Дальше всё проще: в 15 часов начинают выдавать визы, Павлу выдают последнему. Он едет в офис, ждёт позднего вечера, потом – в Шереметьево, стоит в очереди в ожидании регистрации – всё, как накануне вечером. В Шереметьево по-прежнему холодно. В два часа ночи начинается процедура. Секьюрити – это они уже проходили, всё в порядке; регистрация – и тут опять облом: мест нет, он же не записался на четверг! Ночь на пятницу, последний день рабочей недели – все израильтяне возвращаются домой. Самолёт набит под завязку, но есть надежда, что кто-то опоздает. В листе ожидания семеро, Павел – первый.

Регистрация заканчивается, выясняется, что есть два свободных места. И тут возникает израильтянин. У него преимущество: сильные локти, знание иврита и беременная жена. Результат: Павел – первый, кому мест не хватило.

Разум требует сдаться, но азарт не даёт. Ещё одна ночь, проведённая на ногах в аэропорту. В шаббат «Эль-Аль» не летает, в субботу летает только российская компания «Трансаэро».

– Делегация, делегация, делегация – пульсирует в мозгу. Контракт, контракт, контракт… Может, вернуться в Питер? А билеты на пулковский рейс где взять? Нет, надо пробиваться, метаться глупо. Теперь это вопрос принципа. И будущего, конечно.

Павел обращается к представителю: объясняет ситуацию: паспорт, виза, делегация, космос, спрашивает: что делать? И – о радость! – представитель выписывает всем пятерым бедолагам эндорсмент, переадресацию на субботний рейс «Трансаэро»! Эти благородные люди везут незадачливых пассажиров в шикарный четырёхзвёздочный отель при аэропорте и бесплатно поселяют на ночь, вернее, на то время, что осталось от ночи.

Павел отрубается на четыре часа, утром все собираются в лобби, и их везут в аэропорт на регистрацию. Рейс «Трансаэро» выполняет Ил-86, и он полон. Свободных мест нет. Сил расстраиваться уже не остаётся, но внезапно приходит благая весть: рейс задерживается по технической неисправности самолёта. Через некоторое время взамен неисправного Ил-86 дают два Ту-154, а в двух Ту мест больше, чем в одном Иле. Здравствуй, Израиль!

* * *

В Израиле жара. Жара на улице, но помещения аэропорта продуваются мощными кондиционерами, атмосфера комфортная. В такси, в гостинице тоже кондиционеры работают на всю мощь. Из номера Павел звонит своему партнёру Эзре, подтверждает прибытие.

– Я тебя приглашаю домой поужинать, – басит Эзра в телефонную трубку. – Будет вся моя семья.

Неожиданно, но от такого предложения не отказываются: Павел ещё никогда не бывал дома у иностранцев, обычно они неохотно приглашают к себе. Эзра живет совсем рядом с гостиницей, в центре, идти пешком пять минут, не больше. Погода вечером тёплая, как летом в Сочи: так же темно и веет ароматом субтропиков.

Квартира занимает весь этаж точечного дома. К приходу Павла все, а это несколько пар взрослых и куча детей, уже сидят за длинным столом. Во главе – отец Эзры, крепкий пожилой мужчина, никак не старик, лет под семьдесят. Из знакомых – только Эзра и его жена. Оказалось, это братья, сёстры, некоторые из них двоюродные, с женами, мужьями и детьми, у каждой пары по два-три ребёнка. Мужчины в кипах, нашлась кипа и для Павла. Отец разлил всем вина и прочёл молитву, все пригубили кагора, дали пригубить детям, хором проговорили «амен» и приступили к салатам.

– Стоило мне откусить кусок питы, – рассказывает Павел, – как меня шилом пронзила страшная зубная боль. Я схватился за щёку, все всполошились. Попросил водки – в ожидании русского гостя водку запасли. Полоскание водкой на время помогло, боль приутихла, успокоились и остальные. За столом говорили на иврите. В соседней комнате работал телевизор.