Читаем Руфь полностью

Похороны Руфи прошли тихо и торжественно. Ее сын, домашние, ее подруга и мистер Фарквар молча шли за гробом, который несли несколько бедняков, облагодетельствованных Руфью. Другие бедняки стояли рядом с могилой на небольшом кладбище, печально наблюдая за последним обрядом. Потом все медленно разошлись.

Мистер Бенсон вел Леонарда за руку и в душе дивился его самообладанию. Как только они вернулись домой, явился посланный от миссис Брэдшоу с запиской и банкой айвового варенья. Она написала мисс Бенсон, что это то самое варенье, которое обожает Леонард. Если она не ошибается, то пусть ее уведомят, так как у нее есть еще большой запас. А может быть, Леонард хочет чего-то другого? Она с радостью пришлет ему все, чего бы он ни пожелал.

Бедный Леонард! Бледный, без слез, лежал он на диване. Его не трогали ни подобные утешения, ни радушие, с каким их предлагали. Посылка миссис Брэдшоу была только одним из множества скромных знаков внимания, которыми осыпали его все, начиная от приходского священника, мистера Грея, и заканчивая неизвестными бедняками, приходившими с заднего крыльца проведать, что делается с ее сыночком.

Мистер Бенсон хотел, по обычаю диссентеров, произнести подходящую надгробную проповедь. Это была последняя услуга, какую он мог оказать Руфи, и выполнить ее надлежало хорошо и тщательно. Более того, из обстоятельств ее жизни, хорошо всем известных, можно было бы извлечь поучение, которое послужило бы к убеждению во многих истинах. Поэтому мистер Бенсон стал тщательно готовиться, обдумывая проповедь и записывая свои мысли на бумаге. Он усердно трудился, исписывал лист за листом. Порой глаза его наполнялись слезами при воспоминании о скромности Руфи или о каком-нибудь новом доказательстве ее любви к ближнему. О, если б он мог воздать ей должное! Но слова казались ему какими-то жесткими и неповоротливыми, и мысль в них никак не укладывалась. Пастор начал писать поздно вечером в субботу и просидел всю ночь до позднего утра. Никогда он столько не трудился над проповедью и все-таки остался не совсем ею доволен.

Миссис Фарквар несколько утешила Салли, подарив ей красивое траурное платье. Поначалу та важничала и радовалась при мысли о новом черном платье, но, вспоминая, по какому случаю носит его, принималась бранить себя за эти чувства и снова рыдала, еще пуще прежнего. Салли провела все воскресное утро, то оправляя свои юбки и широкий с белыми каймами воротник, то плача навзрыд. Печаль взяла верх над тщеславием, когда она увидела, как много скромно одетых людей пришло в старую церковь. Все они были очень бедны, но каждый надел на себя кусочек крепа или выцветшую черную ленточку. Старики двигались медленно, с расстановками, матери несли своих притихших, испуганных детей.

Здесь были не только они, но и другие люди, непривычные к обрядам диссентеров: мистер Дэвис, например, которого Салли провела к скамье пастора в качестве почетного гостя. Как и он, Салли была прихожанкой официальной церкви. Позже она рассказывала, что могла ознакомить доктора с обычаями диссентеров.

С высоты кафедры мистеру Бенсону были видны все: семейство Брэдшоу в глубоком трауре (мистер Брэдшоу с радостью пришел бы на похороны, если бы его позвали), Фарквары, множество гостей и еще большее количество бедных, среди которых выделялись несколько изгоев, стоявших в стороне и плакавших непрерывно.

Сердце мистера Бенсона переполнялось чувствами.

Голос его дрожал во время чтения Писания и молитв. Но он овладел собой, приступив к проповеди — этому последнему слову в ее честь, этому труду, на который он призывал благословение Божие, чтобы сделать его доступным сердцам человеческим.

С минуту старик молча смотрел на обращенные к нему лица со следами слез — лица тех, кто жаждал услышать слова, способные объяснить все то, что глухо и неясно волновало каждое сердце, — Божию волю, явленную в ее жизни. Пастор смотрел, и перед ним поднимался какой-то туман; он уже не видел ни исписанных листков, ни своих слушателей, а видел только Руфь — униженную, прячущуюся от глаз на лландуском поле, подобно жалкому загнанному зверю. И вот прошла ее жизнь, закончилась борьба! Проповедь была забыта. Мистер Бенсон сел и с минуту просидел, закрыв лицо руками. Потом он поднялся, бледный и спокойный, отложил в сторону листки и, открыв Библию, прочитал из седьмой главы Откровения Иоанна, начав с девятого стиха[20].

Он еще не кончил читать, а слушатели уже заливались слезами. Все они поняли, что это было лучше любой проповеди. Даже Салли, хотя и была сильно озабочена тем, что подумает о таком нарушении порядка мистер Дэвис, не удержалась и всхлипнула, слушая эти слова:

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-классика

Город и псы
Город и псы

Марио Варгас Льоса (род. в 1936 г.) – известнейший перуанский писатель, один из наиболее ярких представителей латиноамериканской прозы. В литературе Латинской Америки его имя стоит рядом с такими классиками XX века, как Маркес, Кортасар и Борхес.Действие романа «Город и псы» разворачивается в стенах военного училища, куда родители отдают своих подростков-детей для «исправления», чтобы из них «сделали мужчин». На самом же деле здесь царят жестокость, унижение и подлость; здесь беспощадно калечат юные души кадетов. В итоге грань между чудовищными и нормальными становится все тоньше и тоньше.Любовь и предательство, доброта и жестокость, боль, одиночество, отчаяние и надежда – на таких контрастах построил автор свое произведение, которое читается от начала до конца на одном дыхании.Роман в 1962 году получил испанскую премию «Библиотека Бреве».

Марио Варгас Льоса

Современная русская и зарубежная проза
По тропинкам севера
По тропинкам севера

Великий японский поэт Мацуо Басё справедливо считается создателем популярного ныне на весь мир поэтического жанра хокку. Его усилиями трехстишия из чисто игровой, полушуточной поэзии постепенно превратились в высокое поэтическое искусство, проникнутое духом дзэн-буддийской философии. Помимо многочисленных хокку и "сцепленных строф" в литературное наследие Басё входят путевые дневники, самый знаменитый из которых "По тропинкам Севера", наряду с лучшими стихотворениями, представлен в настоящем издании. Творчество Басё так многогранно, что его трудно свести к одному знаменателю. Он сам называл себя "печальником", но был и великим миролюбцем. Читая стихи Басё, следует помнить одно: все они коротки, но в каждом из них поэт искал путь от сердца к сердцу.Перевод с японского В. Марковой, Н. Фельдман.

Басё Мацуо , Мацуо Басё

Древневосточная литература / Древние книги

Похожие книги