Рудл и Бурдл

— Я же говорил, что надо спешить, — Ворон указал на противоположный конец опушки, кусты там расступились и пропустили Профессора.

Вид у него был странный. Чудак, пританцовывая, вышел из леса и, напевая под нос песенку, нагнулся к траве. Каково же было его разочарование, когда ни одного мака на лужайке не оказалось.

Профессор принялся бегать из конца в конец, раздвигал траву руками, ползал на четвереньках, но не смог найти даже нераспустившегося бутона.

— Что мне делать? Что мне делать? Я погиб! — причитал он. — Ни одного, ну даже самого малюсенького! Неужели я все истребил? Что подумает Фея? Ах, я действительно погиб!

Он бросился в траву и зарыдал.

— Мне его жалко, — Рудл повернул огорченное лицо к Бурдлу.

— А остальных тебе не жалко? — грозно прошептал Ворон.

— Давайте подождем, — рассудительный Бурдл поглубже уселся на своей спальной подушке. — Насколько я успел заметить, он сейчас успокоится, подумает и найдет выход из положения.

Бурдл, как всегда, оказался прав.

Профессор приподнялся, огляделся вокруг и вдруг хлопнул себя по затылку: «Может быть, прав был Ворон! Она же любит колокольчики!» Он быстро собрал все колокольчики и принялся плести венок. Когда венок был почти готов, на лужайку начали приземляться коровки.

— Надо спешить, сейчас придет Фея. — Профессор заработал еще быстрее. Скоро венок был готов. Он повесил венок на кусты у опушки и любовно погладил цветы рукой. Колокольчики зазвенели, а на лице влюбленного расплылась улыбка.

— Ничуть не хуже макового! — прошептал он. — А теперь — спать! — скомандовал себе Профессор. — Скоро молоко будет готово, надо будет опередить этих несносных снопсиков.

И он удалился, пританцовывая и радостно напевая себе под нос.

глава двенадцатая Фея

Месяц немного переместился на небе, на лужайке стемнело. Коровки по-прежнему сосредоточенно двигались по земле, громко хрустели сочной травой.

— Что-то в сон потянуло, — признался Рудл.

— Бурдл! — пробурчал Бурдл, клюя носом.

— Можете поспать немного, я вас разбужу. Мы, Вороны, никогда не спим, никогда! — гордо произнес Ворон. — Мы не можем позволить себе тратить время на такие пустяки. Спите, если, конечно, хотите пропустить выход Феи.

— А что, она еще будет выходить? — сонно спросил Рудл.

— Вот она, — Ворон уставился в конец лужайки.

Кусты расступились, открывая небольшой проход. По нему шла необычайной красоты обыкновенная Фея: стройная, хрупкая, почти воздушная, в легком полупрозрачном одеянии из длинных ниспадающих одежд, и колокольчик на ее остроконечном колпачке ясно и чисто позванивал в такт ее шагам. Коровки закивали головами, Фея приветливо погладила добродушных животных, почесала за ушком у своих любимиц и даже угостила некоторых сливочными помадками, которые всегда носила с собой в маленькой сумочке на поясе.

Настроение у нее было чудесное, Фея звонко рассмеялась и принялась танцевать, перелетая из конца в конец лужайки. Наконец, ничуть не запыхавшись, она приземлилась на одно колено у куста, где висел венок, бережно сняла его с ветвей и принялась разглядывать цветы. Вдруг, ликуя, очертила венком круг над головой и прижала его к груди. Она вытянула правую ногу и, потрясая венком, как бубном, пустилась в зажигательный танец. В самом центре лужайки она вдруг замерла, склонила голову на венок, словно проверяла, не приснился ли ей чудный сон. Затем высоко вскинула цветочный круг, подхватила его на бегу и стремительно умчалась в лес — звон колокольчиков еще долго стоял над лужайкой.

— Рудл! Рудл! Рудл! — закричал Рудл. — Я понимаю Профессора.

У Бурдла глаза блестели так, что его состояние было понятно без слов.

Ворон только хмыкнул по своей привычке и раздвинул кусты. Коровки уже сбились в кучу и доили друг дружку, когда заговорщики побросали свежесорванные маки в ведра с их молоком.

— Теперь летим, дело сделано, остается только ждать. — Ворон подхватил Бурдла и Рудла и взмыл в небо.

Он пронесся над лесом и опустился за большим камнем у моря, рядом с жилищем Профессора.

глава тринадцатая Снова Солнце

Профессор, напевая, рубил сучья для костра. Подкинув их в огонь, он растянулся на соломенном тюфячке среди камней и, глядя в море, принялся попивать молоко.

Месяц постепенно слабел, приближаясь к синим горам. Море светлело и восстанавливало свою голубизну. Профессора потянуло в сон.

Из-за камней было видно, как он долго ворочался, мешал угли в костре, затем накрылся одеялом и наконец захрапел.

— Храпит — значит спит, — констатировал Ворон.

— Нельзя оставлять его здесь, вдруг он простудится, — забеспокоился Рудл.

— Мы перенесем его в жилище и отправимся к лунарикам, — предложил Бурдл.

— Я заметил, что мыслительные способности у тебя приближаются к нашим, — из уст Ворона это была большая похвала.

Они с трудом отволокли спящего в хижину, подбросили дров в очаг и поспешили покинуть этот странный дом, ходивший ходуном от рулад, выводимых профессорским носом.

Ведра с молоком стояли около костра еще полные, ученый не успел начать варку сыра.