Рубиновая звезда

— Расскажите мне о нем.

— Он отлично владеет русским и еще несколькими славянскими языками. Он обладает удивительным даром перевоплощения. Это человек, который ни перед чем не остановится для достижения цели. Ему легче убить собственного отца, чем Кэсселу разгрызть орех.

— Это его бизнес? — спросил Дюран.

— Не только бизнес. Тут еще мания. При всех своих, если можно так выразиться, талантах, он одержим манией убивать. Мне известны случаи, когда он убивал походя, из удовольствия.

— Он, должно быть, наделен большим мужеством?

— Парадокс: вовсе нет. Но он — наркоман. Наркотик дает ему недостающие качества, точнее — их суррогаты вместо мужества — нахальство, вместо сообразительности — отчаянность. Тогда он действует стремительно и ошеломляюще дерзко. По существу, место этому субъекту — в хорошей, крепкой железной клетке. Я, признаться, остерегаюсь оставаться с ним наедине.

— Да это сам дьявол! — воскликнул Дюран.

— Нет. И у него есть свой бог доллар.

— Тогда, — и здесь Дюран изобразил на лице неописуемое подобие улыбки, — тогда, значит, мы молимся одному богу! Дайте понять этому субъекту, что я озолочу его, если он хорошо справится с поручением. Но задачу нужно поставить шире…

Дюран сжал кулаки, мутный огонек вспыхнул в запавших глазницах. Это все еще был воинствующий представитель своего мира.

— Повторяю: не жалейте денег, Фрэнк. Я даю вам открытый лист. Но я ставлю непременным условием: секрет должен быть изъят целиком, чтобы никто там не мог уже воспользоваться плодами открытия. Нужно отрезать для русских все пути к этой возможности.

Фрэнк и Кэссел понимающе и одобрительно закивали головами.

— Любой ценой… слышите, Фрэнк! — закончил Дюран уже замедленно, коснеющим языком. Голова его опускалась на грудь. Действие снадобья закончилось. Собеседники встали и направились к двери. «Царь Мидас» дремал, отвалив нижнюю челюсть, уронив руки на колени; из уголка рта на лацкан шелкового халата сбегала бесцветная струйка слюны.

Глава II ЖИВАЯ ТОРПЕДА

— Пора?

— Нет еще.

Человек, сидевший около торпедного аппарата, торопливо докуривал сигарету. Курить на подводной лодке строжайше запрещалось, больше — это было преступлением. Но на него, этого европейца с бритым, помятым актерским лицом и гладко зализанным пробором, законы, видимо, не распространялись. Он был выше закона. К нему обращались с какой-то суеверной почтительностью.

Он сидел на рифленом железе пола в одних трусах, подбросив под себя синюю матросскую куртку, прислонившись спиной к полированной стали торпедного аппарата.

Ради него, этого незнакомца, шла подводная лодка на десятиметровой глубине к чужим берегам.

— Пора!

Европеец погасил сигарету и потянулся, хрустнув суставами. Командир подводной лодки, черномазый, как жук, Фуад-бей подходил к нему, улыбаясь подобострастно с бутылкой коньяка в одной руке и стаканчиком в другой.

— За ваш успех, эффенди!

Человек в трусах устремил на него взгляд опустошенных глаз. Странные это были глаза: казалось, какой-то искусный хирург отпрепарировал их у трупа и вставил в живое тело. Фуад-бея и его матросов этот взгляд приводил в состояние, близкое к оцепенению.

Европеец медленно покачал головой.

— Вы, пожалуй, выпейте за мой успех. Я — не хочу.

Он достал из крохотного кармашка на трусах пластмассовую коробочку, а из нее круглую коричневатую таблетку, кинул в рот. Потом, закрыв глаза, несколько секунд оставался неподвижен. Капитан ждал, когда он начнет одеваться в водонепроницаемый костюм.

На голову человека надели легкий шлем с круглым прозрачным глазком. Гибкая трубка связывала шлем с кислородным баллоном. На спину прикрепили нечто вроде четырехугольного плоского и длинного ранца. Этот предмет имел двойное назначение: нижнюю половину его подводный пловец мог использовать как цистерну. Наполняя ее водой, он тем самым уравновешивал свое тело с окружающей водной средой или, по желанию, делал его тяжелее. В верхнюю половину ранца положили сверток, тщательно упакованный в тонкую прорезиненную ткань. Широкие расходящиеся плавники на руках и ногах делали человека похожим на гигантскую амфибию.

Такой костюм позволял подолгу оставаться под водой и проплывать на небольшой глубине 15-20 километров. Ближе подойти к чужому берегу подводная лодка и не рисковала. Задание было определенное: высадить пассажира прямо в море, не всплывая на поверхность.

Беззвучно откинулась хорошо смазанная заслонка торпедного аппарата. Пассажир полез в трубу головой вперед и вытянулся там на скользкой, холодной поверхности металла. Звякнул запор. Здесь особенно хорошо был слышен стук моторов подводной лодки. Они работали на минимальных оборотах, еле — еле вращая винты.

Фуад-бей постучал по трубе (человек внутри зажмурился, собрал мускулы в комок), потом взглянул на часы.

— Первый аппарат — пли!

Стремительный удар сжатого воздуха выбросил человека в морские глубины. Он понесся вперед, оглушенный толчком, окруженный пенящимися и бурлящими струями потревоженной воды. Вокруг живой торпеды образовался огромный пузырь воздуха и понес ее к поверхности.