«Рубин» прерывает молчание

Впрочем трудно удивляться. Едва мы только покинули жерло туннеля, как увидели стоящие над городом два столба черного дыма. Между деревьев и строений бегали языки огня. Бункер оказался плохим радиоэкраном. Мота не проспал. Может, он слушал меня даже чересчур внимательно. Я, однако, был последним, кто бы его в этом упрекнул.

Ворота были распахнуты настежь. Не та, которыми меня покорно впустили вглубь строений. Но это не имело значения.

— Теперь раздобудьте лодку, — сказал я когда прямо перед нами, на расстоянии в сто метров заблестело зеркало реки, — хорошую лодку, — добавил я с нажимом, и не «подсолнечник» или какую-либо другой цветочек.

Такую, чтобы мы удобно разместились. Все…

Мы остановили машину и сошли на побережье. Почти тотчас же со стороны устья показалась обширная баржа, плоская и тяжело лежащая на воде, словно бы нагруженная песком. К ее бортам были прикреплены несколько десятков таких же торчащих конструкций, как те, что находятся перед креслами округлой машины на воздушной подушке.

Дно лодки оказалось неожиданно глубоким. Места кресел здесь занимала толстая губчатая резина. К сопровождающей нас четверке присоединился человек в цилиндрическом шлеме и короткой зеленоватой пелерине, который привел этот гроб. Трудно понять, для чего это могло им служить. Его скорость не превышала пяти узлов. Мы, правда, плыли против течения, но оно тут было слишком слабым.

Когда дно лодки заскрежетало о камни около устья ручья, я приказал им выпрыгнуть в воду. Они послушались без колебаний. Вианден сразу тронулся в сторону Моты, который наблюдал нашу высадку с башни трансера. Вианден влез на панцирь и что-то говорил. Я заметил, что Мота кивает головой, словно соглашается на что-то.

Я выскочил вслед за ними и оказался по пояс в воде. Я оттолкнул борт лодки, которая неохотна была принята течением реки. Потом я сбросил с себя украшенную цветочками рубашку и ополоснул себя водой. Она была теплой.

Жители тихого города стояли, сбившись в тесную группу под простыми деревьями на склоне, против двух наших машин. Несколько ближе, где-то посередине ручья задержались двое космонавтов, которые забрали со Второй Виандена, оставив там один из своих двух кораблей, разнесенный на кусочки и его экипаж. Направо массивная глыба трансера, а на ней две фигуры. Тоже люди. Эти, там, под деревьями, те, с запрограммированными их родителями органами для дыхания двуокисью углерода, и те, на земной машине. Информация для размышлений философской природы, если бы у кого была охота. И время.

Люк грузовой камеры трансера был раскрыт настежь. Из нее торчали три головы, лишенные какого-либо выражения лица.

Яхтсмен и та двойка, которая наткнулась на нас ночью.

— Влазьте внутрь! — бросил я в сторону Новых, показывая на багажник. — Быстрее! И чем скорее вы будете иметь это позади, тем для вас лучше!

Они огляделись. Быть может, искали те батареи и отряды, которые я приказал Моте держать наготове. Я не стал объяснять им их ошибку. Может, благодаря этому им удастся сохранить хоть каплю уважения к самим себе?

Я как раз с удовольствием приглядывался к ним, когда услышал позади себя шаги.

К багажнику приближалась два протеже Виандена. Я что-то буркнул и показал им задние сиденья вездехода. Когда они занимали места, я перехватил брошенный Мотой украдкой взгляд. Он наблюдал за мной с высоты башни. По его лицу промелькнула улыбка, потом он быстро повернул голову.

Я пожал плечами. То, что эта двойка, которая вернулась со Второй, поедет с нами, было очевидно.

Я захлопнул люк багажника осторожно, чтобы не расплющить кому-нибудь голову, потом кивнул Моте.

— Вперед! — крикнул я.

Над горизонтом как раз показался солнечный диск. Очередной день нашего пребывания на Третьей. Последний! По крайней мере, в этой экспедиции.

* * *

Дорога проходила нормально. Температура воздуха упала на два-три градуса, ветер шевелил страусиные перья деревьев, только трава торчала надутая, неподвижная как обычно.

Я машинально поправил наушники и спросил:

— Ты все время слышал меня хорошо?

— Угу, — буркнул он. — Особенно, когда ты жаловался, что у тебя нет лииле…

Невольно я вынужден был усмехнуться.

— Что это такое, Виан? — спросил я, — какие-то деньги? Чековая книжка?

— Понятия не имею, — буркнул он в ответ. — У меня не было случая, платить за что-либо…

Улыбка исчезла с моего лица. Я снова почувствовал холод на шее и спине.

— Ты ни разу не был в городе?

— В городе! — Вианден зашипел, словно обжегся. — В городе! — повторил он. — Я услышал, быть может, десять предложений. За четыре года. Ничего, только мой собственный голос. Особенно, когда я считал эти годы… месяцы… часы… Для того, чтобы не сойти с ума…

Мы довольно долго молчали. Наконец Мота откашлялся и спросил:

— Они держали тебя в бункере?