Руби

Мои пальцы опять начали дрожать, когда я перешла к изображению низа его живота. Теперь с каждым движением карандаша я чувствовала, что практически провожу кончиками пальцев по его телу, медленно продвигаясь к необходимости рисовать его мужественность. Он знал, что я добралась до этой стадии. Его губы растянулись в чувственной улыбке.

– Если тебе нужно подойти ближе, не стесняйся, – громко прошептал он. Я опустила взгляд обратно на мольберт и делала набросок так быстро, в такой спешке, что, наверно, была похожа на одержимую. Мне больше не нужно было смотреть на Бо. Образ его тела держался у меня перед глазами. Я знала, что мое лицо горело. Мое сердце стучало так, что я не понимала, как могу еще рисовать, но я продолжала. И когда наконец отошла от мольберта, на листе оказался довольно детальный портрет Бо.

– Хорошо получилось? – спросил он.

– Думаю, да, – ответила я, удивляясь действительно хорошему рисунку. Но не могла припомнить, как рисовала хотя бы одну линию. Как будто в это время находилась в состоянии безумия. Внезапно Бо поднялся и подошел ко мне, чтобы посмотреть на рисунок.

– Действительно хорошо, – согласился он.

– Теперь можешь одеться, Бо, – проговорила я, не поворачиваясь от рисунка.

– Перестань так нервничать, – сказал он, кладя руку мне на плечи.

– Бо…

– Ты уже видела все, что можно было увидеть. Больше нет никаких оснований, чтобы стесняться, – прошептал он. Лишь только Бо обнял меня, я попыталась отстраниться. Я приказала ногам унести меня прочь, но приказ этот погиб где-то по дороге, и я осталась рядом с Бо, податливая, как мягкая глина, я позволила ему развернуть меня кругом, чтобы он смог поцеловать меня. Я почувствовала его наготу у своего тела и отвердение его мужественности.

– Бо, пожалуйста…

– Шш-ш, – прошептал он, мягко отирая мое лицо ладонью. Он нежно поцеловал меня в губы, а потом поднял на руки и понес к шезлонгу. Опустив меня в кресло, он стал на колени и наклонился, чтобы поцеловать меня еще раз. Его пальцы быстро двигались по моей одежде, расстегивая блузку и молнию на юбке. Он расстегнул бюстгальтер и стянул его вниз. Моя грудь, открывшись, задрожала, но я не сопротивлялась. Я не открывала глаз, а только постанывала, когда Бо целовал мне шею, плечи и слегка покусывал грудь. Он осторожно приподнял меня и спустил мою юбку с бедер, быстро зарывшись лицом внизу моего живота. Его поцелуи теперь были подобны пламени. Там, где его губы касались моего тела, я чувствовала ожог.

– Ты прекрасна, Руби, прекрасна. Снаружи такая же хорошенькая, как Жизель, но внутри ты намного прекраснее и милее, – говорил Бо. – Я не могу не любить тебя. Я не могу думать больше ни о ком, кроме тебя. Я схожу с ума по тебе, – клялся он.

Чувство удивления заполняло меня. Неужели он действительно любил меня с такой страстью? В краткий миг волшебной тишины я услышала мягкое постукивание дождя и почувствовала, как теплая дрожь пробежала по моему телу. Его пальцы продолжали изучать меня, возбуждать желание. Я обхватила руками его голову, намереваясь остановить его, но вместо этого поцеловала юношу в лоб, в волосы и крепко прижала к своей груди.

– Твое сердце стучит так же, как мое, – проговорил Бо. Он заглянул мне в глаза. Я опустила веки и, будто во сне, почувствовала, как его мягкие губы двигались по моей щеке, моим волосам, моим векам и вернулись к губам. На сей раз во время продолжительного поцелуя пальцы Бо скользнули за резинку моих трусиков и стянули их вниз.

Я начала возражать, но Бо успокоил меня еще одним поцелуем.

– Это будет чудесно, Руби, – прошептал он. – Я обещаю. Кроме того, ты должна знать, как это происходит. Художник должен знать.

– Бо, я боюсь. Пожалуйста… не надо…

– Все хорошо. – Он улыбнулся, глядя на меня сверху. Я лежала под ним обнаженная, и он касался меня своим нагим телом. Я чувствовала, как оно пульсирует. Я задыхалась, мне становилось все труднее и труднее говорить и умолять его.

– Я хочу быть у тебя первым, я должен быть первым, – шептал он. – Потому что я люблю тебя.

– Правда, Бо? Ты вправду любишь меня?