Рубежи

— С япошками воевал Михаил. Полегло там наших. А больше того япошек. Был парень — и нету.

— Петь, опять на Хасане?

— Зачем? На Халхин-Голе.

В классе мы долго искали на карте Дальнего Востока это название, но найти не могли. Выручил Кирилл Германович — показал, где кипят бои. Но рассказать о них ничего не мог. Не было еще никакой информации.

Первого сентября тридцать девятого года кончились последние наши каникулы. За парты мы сели, когда на польско-германской границе загрохотали пушки. Но никто из нас тогда не предполагал, что этот грохот распространится на весь мир.

Сентябрь серебрился паутиной, кутался в синюю дымку, полыхал заревом рябин. Во дворе училища шли жаркие баталии: играли в волейбол группа на группу. Требовательно звучал судейский свисток. Без удержу галдели болельщики, главным образом, девчонки.

В разгар соревнований во дворе появился Кирилл Германович. Выждав, когда мяч улетел в аут, захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Все повернулись в его сторону, наступила тишина. Ржаников откашлялся в кулак и сказал:

— Дорогие друзья, произошло событие чрезвычайной важности: только что передали по радио, что Красная Армия перешла границу и начала освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию!

Ошеломляющая новость! Теперь каждый день мы ждали сводки и переставляли на карте красные флажки. Иванов написал стихотворение в стенную газету о боях в Августовских лесах.

Зимой началась война с Финляндией. Немало кыштымцев сложило головы на линии Маннергейма. Погиб там и двоюродный брат Кольки Бессонова.

В двадцатых числах июня сорокового года у нас состоялся выпускной вечер. В эти дни капитулировала перед фашистскими захватчиками Франция. Над Европой развевался ядовитый флаг с паучьей свастикой. Единственной реальной силой, стоявшей на пути фашизма, была наша Родина. И хотя с Германией был заключен пакт о ненападении, хотя кое-кто лелеял призрачную мечту о мире, в народе прочно жило недоверие к краснобайству Гитлера и его приспешников.

…После выпускного вечера меня и Иванова позвала к себе Маргарита Федоровна. Усадила на диван, подвинула поближе свой стул и села, сложив на коленях руки. Ее чудесные карие глаза очень по-доброму смотрели на нас сквозь очки.

— Позвала я вас вот по какому поводу, — наконец после паузы проговорила она. — Звонил мне Яков Степанович.

Яков Степанович Меньшиков был редактором районной газеты «За цветные металлы». Однофамилец Маргариты Федоровны, только она свою фамилию писала без мягкого знака. Иван насторожился: что бы это значило?

— Так вот, — продолжала Маргарита Федоровна, — он приглашает вас работать в редакции.

Если бы передо мной, как в древней легенде, из трости расцвел куст розы, я бы, наверное, удивился меньше. Не скажу про Ивана, но я втайне лелеял эту мечту — работать в газете.

— А как же школа? — деловито осведомился Иван.

К этому времени мы уже получили назначения. Мне выпало на долю ехать учительствовать в Карабаш.

— Уладим, — улыбнулась Маргарита Федоровна. — Правда, есть тут одна закавыка, которая мешает вам сразу уйти в редакцию. — Она помолчала, загадочно поглядела на нас. — Впрочем, закавыка приятная… Есть решение педсовета наградить путевками в Крым: вас — за активное участие в литературном кружке, а Николая Назарова и Алевтину Глазкову — за отличную учебу. Путевки туристические. Возражать не будете?..

Ошеломленные, мы молчали.

— Удивительный край. Я вам от души завидую, — сказала Маргарита Федоровна. Иван возбужденно потер руки:

— Здорово, черт возьми! Черное море! Я еще не видел моря!

Чем мы могли отплатить за это Маргарите Федоровне? Крым! Сказочная страна, где круглый год тепло. Где плещется Черное море. В те годы на обложках школьных тетрадей печатался рисунок: Пушкин в накидке стоит у самой кромки земли. И стихи:

Прощай, свободная стихия!
Последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Июльской ночью сели в поезд, идущий в Свердловск. Там закомпостировали билеты до Москвы. И следующую ночь провели без сна у темных окон вагона, ожидая, когда будем переезжать Волгу. Но тьма была такой густой, что увидели лишь мигающую цепочку огней бакенов.

Москва ошарашила многолюдьем. Все куда-то спешили, всем было некогда. Еле допытались, как проехать с Казанского вокзала на Курский. По молчаливому согласию всех верховодить стал Николай Назаров. Смелости и сноровки ему не занимать, хватка была железная.

К вечеру, устав до чертиков, облегченно вздохнули — билеты до Симферополя закомпостированы. Поезд уходит завтра вечером. Впереди бездна свободного времени — целые сутки! Что хочешь, то и делай. Москву мы видели только в кино да на открытках. А тут такая возможность! Смеркалось, когда мы вышли из Курского вокзала и Ивана осенила идея:

— Друзья, наш путь к Кремлю!

Почему-то нам казалось, что Кремль легко можно найти по горящим над ним рубиновым звездам. Они должны светить ярко, и по ним мы будем сверять свой путь. Назаров на правах главнокомандующего объявил: