Рубенс

Эта переписка продолжалась многие годы и стала еще одним доказательством умения художника вести дела. Еженедельно общаясь с людьми, близкими к французскому королю, он ухитрился ни словом не обмолвиться о переговорах, которые вел с враждебной им стороной, одновременно сообщая достаточно интересных новостей, чтобы рассчитывать на взаимную любезность. Так, на протяжении всего 1627 года, когда он писал Пьеру Дюпюи раз в неделю, каждое письмо либо начиналось фразой о том, что ничего интересного не случилось, либо содержало упоминание об этом в дальнейшем тексте: «Новостей никаких нет», «Во Фландрии не происходит ничего значительного»,[302] «Буду краток, потому что важных событий нет»,[303] — и все это писалось в те самые дни, когда работа с Жербье по подготовке англо-испанского соглашения шла полным ходом! Разумеется, Пьер Дюпюи тоже не был простаком и умело дозировал информацию, сообщаемую доверенному лицу инфанты и деловому партнеру англичанина Жербье. Так, о франко-испанском соглашении он не проронил ни звука. Так или иначе, но этот обмен мнениями между умными и уважающими друг друга людьми, постепенно становившийся все более доверительным, дал Рубенсу возможность высказать свое непредвзятое суждение о сильных мира сего, с которыми его столкнула судьба, и свой взгляд на международную обстановку. Из этих же писем мы узнаем о некоторых «технических» подробностях его работы в качестве дипломата.

Держаться в курсе событий, происходящих в Европе, ему помогала целая сеть информаторов. С англичанином Жербье, итальянцем Скальей, датчанином Восбергеном, голландцем Яном он установил личные контакты. В своем антверпенском доме он поселил посланника Лотарингии и его английского коллегу Карлайла и оказывал им гостеприимство, пока их не приняли при эрцгерцогском дворе. Он получал новости из Рима и Германии, знал о финансовом положении султана и китайского императора.[304] Дом на канале Ваппер представлял собой нечто вроде приемной Брюссельского дворца и одновременно почтамта «до востребования». Чтобы успешно решать эти задачи, художник обзавелся целым арсеналом подручных средств, достойным настоящего тайного агента. Все свои письма и донесения он шифровал, причем с разными корреспондентами пользовался разным шифром. Для связи с Восбергеном, как он докладывал эрцгерцогине Изабелле, существовал свой тайный язык, для связи с Яном Брантом — свой; для Жербье — еще один. Последний исследователям удалось прочитать, и они установили, что знак 2х означал Скалья, n0 — Брюссель, 104 — инфанта, 105 — Спинола, 70 — Филипп IV, 00 — Карлтон, 89 — Соединенные Провинции, 87 — Бекингем, 34V41 67 37 57 59 — Голландия, 61 77 21 57 27 25 — Антверпен.[305] Имелись у него и свои «почтовые ящики»: посланник Вик в Париже, после отъезда передавший эстафету своему секретарю Леклерку, и несколько антикваров, например, Фрарен, Го, Антуан Сури, которые вместе с предметами искусства передавали адресатам пакеты с донесениями. Несмотря на официальное разрешение получать письма из Голландии, он предпочитал пользоваться адресом своего друга (впоследствии ставшего ему зятем) Арнольда Лундена.[306] Автор «Снятия со Креста» и «Преображения» тратил свой гений на выдумку таких вот трюков… Своих корреспондентов он просил подтверждать получение каждого письма, и сам всегда поступал так же. Случалось, его письма содержали компрометирующие сведения, и тогда в конце появлялась приписка с требованием сжечь письмо после прочтения, как в случае, когда он пытался через Жербье достать у Карлтона паспорт для проезда в Голландию.[307] Он никогда не открывал своим «контактам», куда собирался ехать и уж, конечно, не сообщал зачем. Так, перед поездкой в Испанию он уверял окружающих, что получил от короля заказ на портрет.

С годами он блестяще освоил не только эти «шпионские штучки», но и, что гораздо важнее, методы ведения переговоров: «В государственных делах, если хочешь добиться своей цели, всегда следует прибегать к способу компенсации одного… другим».[308] У него выработалась и своя политическая философия: «С опытом ко мне пришло понимание того, что достигнутый результат всегда соответствует вашим догадкам и предположениям, если последние основываются, с одной стороны, на вашем точном знании текущих дел, а с другой, на умении с осторожностью заглядывать в будущее».[309] Что ж, друзей, которые обеспечат точное знание текущих дел, у него хватало, что же касается осторожности в построении догадок, здесь все зависело только от него самого…