Ртуть

Из Гааги я, прихватив с собой запись нулей и единиц, отправился на корабле в Дюнкерк. Бо́льшая часть матросов были фламандцы, но некоторые отличались как обликом, так и языком – отрывистым и гортанным, не похожим ни на одно слышанное мною наречие. На вопрос, откуда они, эти люди – к слову, отважные мореходцы – с изрядной гордостью назвались йглмцами. Тут я понял, что Божественный Промысел привёл меня на этот корабль. Я задал им множество вопросов касательно их языка и письменности – системы рун, едва заслуживающей названия алфавита. В нём нет гласных и только шестнадцать согласных, часть из которых может произнести лишь уроженец этого скалистого острова.

Шестнадцатибуквенный алфавит как нельзя лучше подходит для передачи двоичными цифрами; для одной буквы нужны всего четыре цифры – четыре стежка. Йглмский язык невероятно лаконичен – йглмец может сказать в нескольких щелкающих или хрипящих звуках то, для чего французу потребуется несколько фраз, – и мало известен за пределами их проклятого Богом острова. И то и другое крайне выгодно для графини, которой в данном случае надо было общаться только с самой собой. В целом йглмский язык не требует шифровки, ибо сам по себе почти идеальный шифр.

Я попытался разбить записанные нули и единицы на группы по четыре и перевести каждую в число от 1 до 16. Вскоре я обнаружил закономерности из числа тех, что внушают криптографу уверенность в избранном пути. По возвращении в Париж я сумел отыскать в королевской библиотеке учёный труд, посвящённый йглмским рунам, и перевести числа в этот алфавит – всего около 30 000 рун. Сверка результатов с кратким словарём в конце книги подтвердила, что текст расшифрован, однако перевести его я не мог. Я обратился к отцу Эдуарду де Жексу, который питает к Йглму большой интерес; он надеется обратить островитян в истинную веру, чтобы Йглм стал острым шипом в боку у еретиков. Отец Эдуард рекомендовал мне проживающего в Дублине отца Мкснгра из Общества Иисуса, йглмца по рождению и воспитанию, всей душой преданного Вашему Величеству; он часто с большой опасностью для жизни посещает Йглм, чтобы крестить тамошних жителей. Я отправил ему расшифровку и через несколько недель получил латинский перевод в почти сорок тысяч слов, то есть в одной йглмской руне заключено больше смысла, нежели в целом латинском слове!

Текст настолько лапидарен и отрывочен, что читается с огромным трудом, кроме того, там используются странные словесные замены, например «мушкет» – «английская палка» и так далее. Бо́льшую его часть составляет скучный перечень фамилий, полков, городов и прочего, явственно доказывающий шпионаж, но никому не интересный теперь, когда война уже началась и всё меняется поминутно. Другая часть текста – личные записки графини, которые она на досуге поверяла вышивке. Они разъясняют, как ей удалось добраться из Сен-Клу в Нимвеген. Я взял на себя смелость переложить их более изящным слогом и объединить в связный, хоть и несколько фрагментарный рассказ, который прилагаю для развлечения Вашего Величества. Время от времени я вставлял примечания касательно действий графини, основываясь на сведениях, почерпнутых из других источников. В конце прилагаю постскриптум и записку д’Аво.

Ежели бы я читала романы подолгу, они бы мне приедались, но я прочитываю по три-четыре страницы утром и вечером, сидя на (простите великодушно!) стульчаке, и не успеваю прискучить, чтением.

Лизелотта в письме к Софии 1 мая 1704

ЗАПИСЬ ОТ 17 АВГУСТА 1688

Любезный читатель!

Не знаю, что станется с этим куском холста; быть может, он пойдёт на подушку или будет уничтожен сознательно либо по небрежности, а может, некий умный человек расшифрует его годы или столетия спустя.

Хотя сейчас ткань, на которой я вышиваю эти слова, новая, сухая и чистая, к тому времени, как кто-нибудь их прочтёт, она неизбежно покроется пятнами от слёз и сырости, плесени и дождя, возможно почернеет от крови и дыма. В любом случае поздравляю тебя, неведомый читатель, когда бы ты ни жил, с тем, что тебе хватило ума прочесть мои записи.

Некоторые скажут, что лазутчице не следует вести дневник, дабы он не попал в руки врагов. Отвечу, что мой долг – собрать подробную информацию и передать её моему господину; если я не узнаю больше, чем могу запомнить, значит, недостаточно усердна.