Розовый Дождь

— Довольно играть комедию! Для меня эта корона — как могильный камень на моей голове! Забирай её себе, как ты всегда и мечтал, восседай на троне посреди любящего тебя народа, правь и изображай из себя Роланда Древнего! Только вот посмотрим, будут ли тебя боготворить твои подданные, замерзая в сырых жилищах и умирая от старости и болезни! — Фея сняла с головы золотую корону и водрузила её на голову Гастона так стремительно, что тот не успел ей помешать, и бросилась к выходу из залы.

По собранию прокатился шум негодования и удивления.

Но тут со своего места взмыла в воздух Стелла и, стремительно подлетев, встала перед Королевой, мешая ей уйти.

— Мы все понимаем твое горе, сестра, особенно я…  Поверь мне — я тысячелетиями тосковала по своему потерянному мужу, хотя ни одна душа, кроме моих дочерей, не знали об этом! Но в своем горе я призываю тебя быть справедливой! Гастон никогда не стремился к власти, ты прекрасно знаешь это сама, а в гибели твоего мужа, как и миллионов других, я повинна гораздо больше, чем сын несчастной Лили! Я создала Излучатель, я создала Зону, хотя и из благих побуждений…  Но согласись и с тем, сестра, что именно благодаря этому злосчастному Лесу ты и встретилась со своим любимым и провела все эти годы счастливо, после десяти тысяч лет одиночества! И у тебя четверо замечательных детишек и уже родился внук…  Разве это само по себе не замечательно? — Стелла невольно улыбнулась, взглянув на пухленького малыша. — У меня, например, были десятки тысяч внуков и внучек, но ни одного из них я не знала даже по имени и не могла их воспитывать, а ты можешь с ним даже и понянчиться сама! Разве это не прекрасно?

Фея покраснела как мак, а потом, упав на грудь Стеллы, горько зарыдала.

Даже самые грубые и жесткие сердца не могли не расчувствоваться и по многим щекам, оставляя влажные дорожки, поползли слезы. Всем было жалко Королеву. Люк встал со своего места и подошел к Фее, положив тяжелую руку на её плечо.

— Я сожалею, что так вышло, Ваше Величество, — тихо произнес он. — Но я уверен, что если бы тут стоял Ваш муж и мой отец, которого я знал только несколько часов, он бы попросил Вас простить меня…  Незадолго до смерти он говорил о Создателе, о том, что Он гораздо ближе к нам, чем кажется, и мне думается, говорил он об этом не случайно. Он что-то знал…  Знал что-то такое, что ни мне, ни Вам не известно.

Но Фея резким движением отстранилась от Стеллы, сбросила со своего плеча руку Люка и немигающим, полным ненависти взглядом, уставилась на его лицо, на его единственный уцелевший глаз.

— Молчи! Молчи, волчонок! До конца жизни я буду ненавидеть тебя, и хоть во мне нет больше магической силы, но проклятие фей ещё сбывается! Я…  Я…  — но тут уже Гастон, взяв обезумевшую вдову в свои медвежьи объятия, зажал ладонью ей рот.

— Довольно проклятий и зла, сестричка, довольно! Сегодня день примирения и прощения, через неделю — Новый год — год нового тысячелетия — и мы не должны допустить, чтобы новая Эра началось со зла! — Фея бессильно кивнула и Гастон, взяв её за руку, повел обратно к трону. — Грядет новая Эра и, как знать, может быть, нас ещё ждет много хорошего впереди.

— А я больше не верю в светлое будущее. Я больше не верю в добро, я больше не верю в счастье, моя жизнь окончена…  — мрачно и громко произнесла Фея. — И я не верю больше в Создателя! Если бы Он был на самом деле, Он никогда бы этого не допустил — Безликого, чудовищ, смертей, убийства моего несчастного Принца! Его выдумали феи, чтобы оправдать свою власть над людьми, тешить его именем свое тщеславие — Лили была в этом права!

Шум возмущения и негодования от такого богохульства заглушил её голос. Стелла озабоченно переглянулась со своими дочерями и с Жемчужно-Белой — такого скандала ещё не видывало Сообщество! А Фея зарыдала, теперь уже на груди своей дочери, Милены.

Никто не знал, что и делать. Королева была безумна, хотя её горечь разделяли в этот день многие тысячи матерей и жен. Стелла и Жемчужно-Белая решили увести её в спальню, от греха подальше. Люк кусал до боли губы — радость от завтрашней свадьбы напрочь покинула его. Даже Гастон был в прострации…

Но тут произошло то, чего меньше всего на свете могли ожидать присутствующие.

— Думаю, Лили бы с тобой сейчас не согласилась, Эсмеральда! — раздался сильный, мелодичный, высокий и необыкновенно мягкий и гармоничный мужской голос.

Что тут началось! Люди и волшебницы вскочили со своих мест, озираясь, кое-где попадала посуда, стулья. Пурпурные феи, все как одна, набожно сложили свои бело-розовые, изящные ручки и воскликнули: «аххххх… !». Даже Азаил, хитро спрятавшийся в темном углу, у каминной трубы, как настоящий таракан, в надежде поживиться остатками пира, свалился на пол от неожиданности — уж кому-кому, а ему этот Голос был знаком лучше, чем кому бы то ни было!!!

— А что касается твоего мужа…  Он сам захотел уйти! Он будет тебя ждать в другом мире, там, куда, я, надеюсь, отправишься со Мной и ты. Разве ты не помнишь, что не в моих правилах разлучать влюбленных!