Рождество стрелка Шарпа

В России, впрочем, Пикар относился к немногим счастливчикам, которых катастрофа Великой армии коснулась лишь краешком, но он слишком привык к ослепительным улыбкам фортуны. Не то, что Гуден, выручать которого послали Пикара.

— Слюнтяй ваш Гуден, — высказался генерал.

Сантон удивлённо вскинул брови:

— Мой? Я с ним незнаком.

— Завтра, Бог даст, познакомитесь, — Пикар взял из костра ветку и раскурил трубку, — Очень многообещающе начинал. А после Индии олуха будто сглазили. Сказочное невезение! Для императора же главное достоинство солдата — удачливость.

— Удача — штука переменчивая, — хмыкнул Сантон.

— Не для Гудена. Болван проклят. Если он и 75-й не сможет вывести, клянусь, я брошу его гнить здесь.

Сантон покосился на северный склон:

— Надеюсь, его не поджидают англичане.

— Да и пусть. Сколько их может быть? Батальон? Моим гренадёрам их батальон на один зуб. А затем я займу Ирати. Что это за Ирати такое, кстати?

— Пастушье селение.

— Баранина и пастушки на Рождество, — облизнулся Пикар, — Прощальный привет Испании.

Генерал ухмыльнулся, предвкушая забаву. Пастушье село Ирати являлось вражеским селом, следовательно, можно было не церемониться. Пикар не боялся англичан. Наоборот, он надеялся, что в Ирати окажутся «ростбифники». Генерал считал, что его соплякам, многие из которых ещё не начинали бриться, надо дать попробовать на вкус победу, прежде чем Веллингтон перейдёт Пиренеи и вторгнется во Францию. По глубокому убеждению Пикара, отведав победы, юнцы обычно жаждут добавки.

В том-то и заключалась беда полковника Гудена. Он привык к поражениям. Пикар же привык к победам. Среднего роста, как сам император, Пикар был столь же безжалостен и целеустремлён. Только благодаря этим качествам он провёл свою уменьшающуюся бригаду сквозь снега России, взимая кровавую дань с преследователей-казаков.

Коль «ростбифники» дерзнут поутру встать у него на пути, он покажет им, как дерутся ветераны русской кампании. Они надолго запомнят Рождество в Ирати, не будь он генерал Максимилиан Пикар.

Шарп поморщился:

— Всё-таки есть что-то неправильное в драке под Рождество.

— Завтра Сочельник, сэр, — уточнил Харпер, как будто это что-то меняло.

— Ты приглядывай за Николзом, Пат, — попросил Шарп, — Я не хочу потерять очередного прапорщика.

— Мальчонка резвый, — произнёс Харпер, — Присмотрю.

Прапорщик Николз стоял в центре полка под двумя знамёнами. Собственный принца Уэльского Добровольческий построился в линию за пятьдесят шагов до сложенной из камней пирамиды, отмечающей границу. Верхняя точка перевала скрывала их от идущих с юга французов. За спиной красномундирников перевал полого спускался к деревне, а впереди склон был довольно крутым, и тракт делал крюк. Пока французы доберутся до бойцов Шарпа, английские пули успеют упокоить многих из них.

— Прямо, как кролей в капкане стрелять, — удовлетворённо кивнул Харпер, рассматривая участок дороги внизу, где французы будут, словно на ладони.

Неожиданное появление бригады противника с севера вынудило Шарпа перебросить полк сюда, оставив к югу от Ирати сторожевой пост.

Командовавшему пикетом капитану Смиту вменялось в обязанность оповестить Шарпа о приближении эвакуирующегося гарнизона Окагавии. Шарп понятия не имел, что ему тогда делать. Его полк очутится меж двух огней. Дай Бог, чтобы французы из форта задержались в пути. Дай Бог.

Бригада, впрочем, тоже не торопилась сниматься с места. Замёрзли, небось, ублюдки. В отличие от них, люди Шарпа провели ночь в тепле и успели позавтракать солониной с хлебом.

Шарп подул на иззябшие ладони. Что же французы не идут-то? Майор, собственно, никуда не спешил. Исключая возрастающую с каждой минутой опасность подхода лягушатников из Окагавии, чем позже бригада выступит, тем больше у Шарпа шансов удержать перевал до конца дня. Майора бил мандраж. Ему не терпелось проверить, сработает его ловушка или нет.

Завиток тракта, с верха которого так удобно расстреливать сверху французов, упирался в неглубокую ложбину. По её дну дорога шла до самого края долины, где ночевала бригада. На выходе из ложбины находились бочонки. Двадцать одна штука. Ёмкости, связанные по три и выставленные ряд за рядом, перегораживали тракт. Над бочками в скалах засели пятнадцать стрелков. Французы стрелков ненавидели. Сами они винтовками пренебрегали. Оружие, де, требовало большего времени для перезарядки, но Шарп винтовки любил. Дальнобойность искупала любые недостатки, а в бою дальнобойность могла изменить ход целого сражения.

Шарп оглянулся на деревню. До неё было около полутора километров. Полукилометром южнее стоял пост. Тревога сжала вдруг сердце Шарпа. Два километра. Донесёт ли сюда ветер предупреждающий выстрел Смита? Спокойнее, уговаривал себя майор, не будем волноваться о том, чего изменить не в силах.

— А вот и наши гости, сэр, — мягко выдохнул Харпер.

По лощинке шествовали французы. Немного, примерно рота. Элитная рота, гренадёрская, судя по высоким медвежьим шапкам. Как всегда на походе, мех был забран чехлами, а яркие плюмажи сняты и упрятаны в кожаные футляры на боках.