Рожденная чародейкой

Мальчик замолчал, так как Укваз начал рассказ о том, что происходило в Каррисе. Он рассказал о чудовищной битве с опустошителями, окружившими крепость. О доблестных воинах из Индопала, которые отважно защищали Каррис, ибо защищали тем самым все человечество.

Рассказал и о том, как Радж Ахтен хотел уплыть из города на лодке, бросив женщин, детей и своих же солдат на произвол судьбы.

И о том, как Радж Ахтен, когда явился Король Земли и избрал всех воинов Радж Ахтена, всех Неодолимых и его самого, пытался помешать своим воинам прийти на помощь Королю Земли в кровавой битве с опустошителями.

— Даже когда появилась его любимая жена Саффира и стала просить его прекратить войну, — кричал Укваз, — Радж Ахтен ее не послушал. У нее были тысячи даров обаяния и Голоса, и не прислушаться к ней мог только человек вовсе без сердца. Радж Ахтен оказался таким человеком.

Он допустил, чтобы опустошители убили его жену, а в это время Король Земли один противостоял орде чудовищ!

Услышав эту весть, эмир Оватт открыл рот, упал на колени и бессильно привалился к стене. Мессан подхватил его.

Эмир всегда этого боялся. С той самой ужасной ночи, когда Радж Ахтен осадил Ма'ал. Он знал, что его крошечное государство не в силах противостоять Радж Ахтену.

Он прекрасно помнил ту ночь. Сражаться было бессмысленно, но он придумал кое-что, что давало надежду все-таки победить Лорда Волка.

Он велел Способствующим перековать все имевшиеся в сокровищнице форсибли на руны обаяния и голоса.

И все их использовал, чтобы передать дары своей любимой дочери Саффире.

Радж Ахтен был ненасытен. И эмир был уверен, что Лорд Волк не устоит перед девочкой.

— Попроси его не убивать нас, — сказал он Саффире. — Ради тебя он может нас пощадить. Пусть он позволит нам занять почетное место среди его Посвященных.

После сдачи эмира Радж Ахтен потребовал у него голос, ибо полагал, что тот завоевал любовь своих подданных с помощью великого множества именно даров голоса. А за что еще могут любить простые люди своего господина?

Но среди шрамов на груди эмира следов от таких форсиблей не было. И Оватт предложил Радж Ахтену свои глаза, сказав: «Возьми их, ибо я не хочу видеть, как будет страдать под твоей властью мой народ».

Выбор оказался неудачным. Эмир не видел, зато слышал на улицах крики своих подданных.

Он всегда боялся, что Саффира падет жертвой жестокости Радж Ахтена. Ведь тому достаточно было в припадке гнева ударить ее всего один раз. При его дарах силы он ее убил бы.

Но Радж Ахтен как будто любил Саффиру — любил настолько, насколько вообще способен был любить. Он баловал ее, исполнял ее капризы, зачинал с ней детей и осыпал ее подарками. Она стала ему настоящей женой.

И все-таки это сбылось — он убил ее. Радж Ахтен убил его дочь, его ненаглядную маленькую Саффиру.

На площади гневно кричала какая-то старуха:

— Лжец! Змеиный язык!

Эмира всегда удивляло, когда он слышал, что кто-то из простолюдинов заступается за Радж Ахтена. Выражать недовольство его правлением было запрещено законом, и потому люди обычно просто молчали, и эмир полагал, что все они, как и он, таят свои истинные чувства.

«Я слеп, — подумал эмир, — но даже я понимаю, что он несет в себе зло».

Укваз крикнул:

— Я не лгу. Позвольте мне закончить рассказ: вот перед вами голова Неодолимого — Пэштак было его имя, — которого убил Радж Ахтен, когда тот пытался помешать ему убить Короля Земли.

И я призываю всех честных людей к отмщению: сбросьте с себя ярмо Радж Ахтена! Должен быть только один король на свете — Король Земли!

Сердце эмира забилось чаще. Он знал, что Укваз говорит для него. Укваз нарочно пришел со своим рассказом сюда, под стены Башни Посвященных, зная, что эмир Оватт здесь и что он может быть пленником, но никогда не смирится духом.

Едва прозвучали последние слова Укваза, как послышались звуки спускаемой тетивы, и в воздухе засвистели стрелы. Толпа разразилась испуганными воплями.

Чтобы понять, что там на самом деле происходит, эмиру Оватту не нужны были глаза. Стражники начали стрелять в ах'келлахцев. При этом стрелы их разили и невинных, собравшихся на площади. По долетавшим звукам можно было догадаться, что и среди толпы начались стычки — кто-то бил сторонников Радж Ахтена, кто-то — его врагов.

— Отец! — вскричал Мессан. — Один из воинов Ук-ваза получил стрелу в глаз. Он упал с коня. Указ и второй воин пытаются ускакать.

Суматоха все усиливалась. Визжали женщины, ржали лошади, плакали от страха дети и яростно кричали мужчины.

Мальчик сказал:

— Укваз уехал!

Но сражение внизу продолжалось.

— Кто побеждает? — спросил эмир.

— Стражники, которые защищают Радж Ахтена, — ответил его сын.

И в этот момент горькая истина открылась эмиру. Он всегда думал о людях, что бились сейчас внизу на площади, как о своихподданных. Но сдавшись Радж Ахтену, он потерял их — отдал человеку, не имевшему ни чести, ни совести, человеку, для которого они были просто рабочим скотом.

Никого он не спас — ни себя, ни свою дочь, ни подданных. Он все отдал негодяю.

И теперь настало священное время, чтобы вернуть себе свой народ.