Рождение гигантов

Поэтому, подумав с Евой на пару, Рост и забрался в Гулливера, который ему заметно обрадовался, и отправился через весь континент на помощь кораблю, как и Ева, вечером того же дня, когда они получили это известие, улетела в своем птерозавре предположительно в том же направлении. Первые дни своего похода Ростик пытался ее выискать, но потом отказался от желания непременно увидеть ее, реющую в поднебесье. Все равно у него ничего из этого не выходило, а переход по болотам требовал постоянного внимания и собранности.

Путь Ростик выбрал немного наискось, не к реке, которая пробила свой проход в южной горной гряде, а в обход, сильно забирая к западу, к лесу южных дваров, где он когда-то разведывал с Ладой дорогу для каравана пурпурных. Почему-то этот путь казался ему более безопасным, и еще он надеялся разобраться в особенностях тех мест, например, в разворачивании пространства.

Но с этой загадкой он не справился, потому что даже с изощренным и высокоточным чутьем Гулливера никаких ненормальностей не обнаружил, зато, когда вышел на плато у подножия южных гор, они славно попировали. Пищи, с точки зрения гиганта, тут было едва ли не больше, чем в Водном мире, и хотя она отличалась большей прытью, Гулливера это только позабавило. Загоняя очередное стадо зверей, смахивающих на южноамериканских бизонов, он на бегу выбирал самых аппетитных, и лишь потом на рывке догонял этих явно не медлительных тварей.

В общем, это было странное путешествие. Гигант был и носителем хрупкого человечка, и его подчиненным, и его воспитателем, включив его в себя таким образом, что даже во сне Ростик не слишком-то понимал, где его чувства и мысли перетекают в ощущения и впечатления того сгустка энергии и силы, каким был Гулливер. Иногда ему, чтобы окончательно не заблудиться в этих дебрях, приходилось даже вспоминать что-то сугубо человеческое, например, таблицу перевода двадцатичетырехчасовой шкалы времени в двадцатичасовую, некогда предложенную Перегудой для Полдневья. Ту самую таблицу, которую он пытался выучить уже много лет и с которой у него случались самые дикие ошибки и просчеты.

На плато, которое предшествовало озеру, он повстречал наконец Еву в птерозавре. Она объявилась ночью, каким-то чудом разглядев, как Гулливер уютно сидит на верхушке холма, заросшего сухим кустарником. Она спикировала и заорала, да так, что даже ее прежние «заводские» вопли показались мирными и мелодичными.

Рост проснулся сразу, Гулливер, изрядно насытившийся предыдущим вечером, поднялся лишь после того, как человек заставил его принять вертикальное положение. А Рост уже подстраивался к его умению видеть в темноте. И тут случилась совсем уж невероятная вещь, Ева без малейшего труда заговорила с ним, причем не образами или ощущениями, как Рост привык общаться с Гулливером, а словами, которые можно было даже записать.

– Почему так долго? Вы шли недели две, если правильно посчитать.

– Мы не долго, мы спешили.

Ева подлетела ближе, и в сознании Роста снова прозвучало:

– Я тут сражаюсь, как ведьма, а помощи… – Дальше шло что-то неразборчивое, возможно, прекрасная дева ругалась.

Рост направил Гулливера к озеру, которое сильно пахло водой, хотя еще находилось в сотне километров, примерно в двух третях суточного перехода. Попутно он пробовал было раздумывать над их возможностью переговариваться, и при этом возникали самые неожиданные догадки. В любом случае решать эту задачку требовалось не на ходу.

– Докладывай, – потребовал Ростик.

– Их много. И я думаю… – дальше снова было не вполне ясно.

Но ее предложение Рост понял – она хотела, чтобы он вышел на край плато, но не спускался к озеру, потому что там его определенно бы встретили комши. И еще, там она собиралась ему что-то показать. Немного не к месту Ростик спросил:

– Ты чего такая раздраженная?

– А ты тугодум, оказывается… – Опять что-то невнятное. – Я тебя уже неделю вызываю.

На этом связь между ними оборвалась. Вернее, ее речь уплыла, как в радио уходит нужная волна… Лишь в конце поступил какой-то резковатый сигнал.

Рост принялся его анализировать, мобилизовав все те приемы, которым его научили аймихо и которым научился в плену у чегетазуров. И вдруг понял, что набрел на два слова, которые, несомненно, прозвучали в этом уплывающем сигнале… Что-то вроде – «кислородная жизнь».

Разумеется, там было что-то еще, трудное для понимания, нечеловеческое, не свойственное его разуму. Ладно, решил он для себя, запомним хотя бы это, потом можно будет поинтересоваться у Пестеля, что бы это значило.

Когда до озера осталось километров тридцать, он побежал, а потом, когда уже мог осматривать с высоты нагорья все плато с озером, пригнулся, отдышался и скользнул между высокими, похожими на гигантские грибы, каменными столбами. Тут он удобненько залег, ожидая… Хотя ему и самому было непонятно, чего он ждал. Над ним в темном небе снова появилась Ева с птерозавром.

– Охотился на медуз?

И как она поняла, что он из любопытства сделал изрядный крюк? Но честность требовала признать, что медуз он не встретил.

– Пока не на них, просто местную живность ловил.