Рожден быть опасным

По одну сторону врат, открывавших проход в другую бытийную плоскость, буйствовал песок, вздыбливаемый ураганным ветром. По другую бесчинствовал дождь. Мы, выпав из пространственного перехода, тут же поспешили ретироваться под ветви раскидистого дуба. Я задрал голову, стараясь ртом уловить как можно больше капель. Я пил и не мог насытиться. Рядом конкуренцию мне составил Крысобой. Я зажмурил глаза, наслаждаясь влагой. Мое пересохшее горло испытывало блаженство. Музыкантская и солдаты пялились на нас, как на сумасшедших. Никому из них не пришло в голову поделиться с нами водой из фляжек.

Утолив жажду, я томно вздохнул и, раскрыв глаза, столкнулся взглядом с белыми проколотыми глазницами статуи, которая стояла, полускрытая в кустах. Статуя изображала мужчину, судя по курчавым волосам, он явно принадлежал к сонму богов. Но налюбоваться им и идентифицировать его личность я не успел. Голова мужчины взорвалась, и посыпались ветки с кустарника, который скрывал скульптуру, — словно пьяный садовник, вооружившись лазерным секатором, авангардно легким взмахом уполовинил кусты. Листья взвились вверх и закружились, как пух из разграбленного курятника.

Я опрокинулся на спину и перекатился за дерево. Солдаты охраны заняли позицию в начале садовой дорожки, укрывшись за скамейками и статуями. Оценить их количество мне не удалось. Я нацелил «Шершень» на садовую дорожку и заозирался по сторонам. Крысобой отцеплял от пояса гранаты и раскладывал их перед собой, точно пасьянс. А Музыкантская вытащила пистолет и проверяла обойму. Ее солдаты, как зеркало, повторяли ее действия.

— Не стрелять!!! — завопила Рената. — Не стрелять!!!

Крысобой вздрогнул и злобно покосился на свою бывшую пассию. Он оставил в покое гранаты и вытянул из-за пояса пистолет класса «Кактус», намереваясь всадить в женщину всю обойму игл.

Я зашипел на Марка.

И Марк меня услышал. Он убрал «Кактус» на грудь, так, чтобы при случае до него легко можно было дотянуться, и взглядом волка впился в Ренату, ожидая от нее подвоха.

— Ребята, это я, полковник Музыкантская!!! Прекратить стрельбу!!! Мы доставляем пленных для Себастьяна Гоевина!!! — разорялась Рената.

Но солдаты плохо понимали ее и осыпали наш квадрат свинцовым удобрением.

— Кончайте стрелять, дебилы недоношенные!!! Мать вашу драную!!!

Такой разговор солдатам пришелся по вкусу. Стрельба в одно мгновение прекратилась, и на садовую дорожку повыползал наткнувшийся на нас отряд.

— Поднимайте свои тощие зады, шакалы!!! — прокричала Рената, обращаясь ко мне и Марку.

Крысобой зарычал, наверно, поклявшись при случае порвать Музыкантскую на куски, но послушался и оставил боезапас на траве. Я с большой неохотой, отодвинув «Шершень» в кусты, поднялся и демонстративно заложил руки за спину. Ко мне подскочил шустрый рядовой из нашего отряда и, уперев дуло автомата в позвоночник, толкнул на дорожку.

Что-то должно было произойти.

Я чувствовал движение воздуха, упоенного предвкушением грядущих смертей.

Под конвоем мы с Крысобоем, сверля глазами спину Ренате, приблизились к отряду охранников, столкнувшихся с нами. Их было двадцать человек. По два выстрела на каждого.

В том, что это подстава со стороны Музыкантской, я не верил. Ловушка была. Я ее чувствовал, но в этой ловушке мне, как и Крысобою, была уготована участь хищного паука, а охранникам — мух, угодивших в нашу сеть. Надо только помнить, что паучихи имеют привычку питаться особями мужского поля.

Марк Крысобой был уверен в обратном. Он уже жалел, что оставил гранаты, которых бы хватило, чтобы отправить охранников вместе с Музыкантской к праотцам.

— Лейтенант Клопов, — козырнул Ренате старший по званию.

— Полковник Музыкантская, — ответила Рената. — Какого хрена вы стали палить без разбору? Что, форму не разобрали?

— К нам поступило сообщение, что группа террористов может прорвать периметр и что они могут быть одеты в форму гвардии, — доложил лейтенант.

— Кто-нибудь еще проходил?

— Один человек пытался пробраться сквозь сад. Отстреливался. Вторая рота обезвредила его.

Я победоносно оглянулся на Крысобоя. Теперь у нас только трое конкурентов.

— Бдите, господин лейтенант. В этот раз, что называется, пронесло. Но в другой раз может пронести мимо толчка. Вольно.

Лейтенантик расслабился и пропустил пулю, которой Рената поцеловала его в лоб.

Защелкали выстрелы, исходящие от наших солдат. Противник оказался застигнут врасплох.

Крысобой выпустил из «Кактуса» веер игл в лицо ближайшему охраннику и вторым веером измочалил в лохмотья шею другого.

Стрелять мне было не из чего, а поучаствовать в разборке хотелось, чтобы внести, так сказать, свою лепту.

Врага было не жалко. Единственная его вина заключалась в том, что он стал служить человеку, оказавшемуся вне закона. Но, в конце концов, они знали, на что шли, и за опасность получали добавку к зарплате, а за каждого убитого противника премию.

Моя совесть была чиста.

Ударом ноги я пробил горло мужику справа, а левого захватил в двойной Нельсон и переломил ему хребет.