Роза в пустыне

— Ты сумасшедшая, Ди, — выковыривая из персиков и слив косточки, шепчет Саманта. — Ты сбрендила без мужской ласки, вот что я скажу! Когда ты в последний раз трахалась?

Когда... Очень давно. Так давно, что я успела позабыть, какого это — быть с мужчиной. Плавиться в его руках, вздрагивать от жалящих кожу поцелуев, стонать его имя, надрывая голос, чувствовать себя желанной. Нужной. Необходимой. Черт, воспоминания, как радиоактивная волна, отбрасывают меня в прошлое, возвращая иссушающую душу боль. Она, как раковая опухоль, выжгла мое сердце, превратив в пустыню. Бесчувствие. Безмолвие. Запустение. Вот кто я. Никто. Одно короткое слово. Глупые люди ищут любви, не подозревая, что она идёт в комплекте с болью. Но я не такая... Я слишком больно обожглась, чтобы наивным мотыльком лететь на этот огонь снова...

— Очень давно, Сэм, — отвечаю так, чтобы не услышала Евдокия Андреевна.

— Как ты объяснишь отцу своё решение? Он был против два года назад, не станет помогать и сейчас.

— Я выросла, Саманта. Обзавелась связями и уважением коллег. Мне не восемнадцать, Сэм. Я могу обойтись без папы. — Недовольно фыркаю, бросая персики в таз для варенья.

— Пора жить дальше, Ди. — Сэм мягко сжимает мои кисти. — Найди красавчика и оторвись по полной. Черт, семь лет прошло! Неужели, ты думаешь...

— Да, да, я верю! — отбрасываю плоды в сторону и торопливо выхожу на открытую террасу. Рыдания сковывают горло, как костлявая рука. Зачем я вообще завела этот разговор? Мне никто не верит, даже подруга. И вряд ли поверит частный детектив, к которому я намереваюсь идти. Всхлипывания тонут в размеренном плеске волн, подхватываются морским ветром и уносятся прочь, в царство призраков...

Сэм молчит и делает вид, что ничего не случилось. Правильная тактика, скажу я вам. Я сыта по горло пренебрежением и жалостью мужчины, которого искренне любила, и в жалости от подруги нуждаюсь меньше всего. Хотя... Разве он виноват, что не испытывал ответных чувств? Конечно, нет. А вот я виновата во многом... Если говорить словами Сэм: я боролась за свою любовь, как могла. Подло, грязно, неправильно. Да, черт возьми, это все про меня. Поверьте, я устала себя бичевать за неразумные поступки, но и просить прощение мне не перед кем.

— Я пойду поработаю, Саманта. — Обиженно поджав губы, произношу я.

— Постой, Шестак. Тебе не мешает позагорать. — Ухмыляется она, растягивая губы в хитрую улыбку и поглаживая свои шоколадные предплечья. Ей точно загорать не надо!

— Вот сучка, — усмехаюсь и пинаю ее в бок. Вот так мы и миримся. Пожалуй, знойную мулатку я тоже с чистой совестью могу причислить к любящим меня людям.

— Бери ноут и побежали к морю. Я поплаваю, пока ты будешь писать свою бурду.

Сэм высыпает сахар в медный таз со сливами и передаёт его Петру Васильевичу. Не успеваю я огрызнуться на ее язвительное замечание в отношении моего романа, Саманта убегает в комнату за пляжными полотенцами. Вы наверное подумали, что мне, измученной безответной любовью, впору писать любовный роман? Ха! Как бы не так. Я пишу остросюжетный триллер-боевик с закрученным детективным сюжетом. Главный герой моего романа — одинокий следователь Буковски. Правда, о своём увлечении писательством я не распространяюсь. Знает только Сэм.

День близится к полудню. Солнце щедро рассыпает золотую крупу по морской поверхности. В глазах рябит от ослепительного свечения похожих на самоцветы солнечных искр. Я надеваю «авиаторы», водружаю на плечи рюкзак с ноутбуком и бутылкой лимонада, и торопливо шагаю к небольшой крытой беседке на берегу.

Сэм плетётся следом, разговаривая по телефону с клиенткой ее клуба. Саманта Невская — не только острая на язык шикарная мулатка, она владелица клуба йоги и почетный тренер.

Слушать про дзен и самадхи (Прим. автора: самадхи — состояние просветления, дзен — погружение, глубокое созерцание) мне неинтересно, поэтому я ускоряю шаг и оказываюсь в беседке первой. Ставлю ноутбук на табурет, раздеваюсь, щедро обмазываю тело кремом от загара. Пока Сэм болтает по телефону, водя носком сандалии по гальке, я проверяю почту.

Счастливые клиентки клиники Шестак шлют мне фото своих носов и подбородков, виртуозно исправленных с помощью моего вмешательства. Разрез глаз, губы, лопоухость, второй подбородок...

Среди десятков благодарственных писем я обнаруживаю послание от незнакомого адресата. И, открыв его, теряю дар речи... Выпучив глаза, перечитываю снова и снова, боясь поверить.

— Ди, ты выглядишь, как пьяная обезьяна. Это ты так от порнушки своих клиентов ошалела? Эй, Диана? — Саманта мрачнеет, мгновенно угадав мое состояние. — Что случилось? Кто-то умер? Не молчи!

— Ваша дочь воспитывается в любящей семье. Пожалуйста, не ищите ее. Если вам небезразлична судьба девочки, прекратите вмешиваться в ее жизнь. Закон на нашей стороне, — дрогнувшим от переполняющих меня эмоций голосом, читаю я. — Вот такие дела, Сэм. Арина жива, слышишь? Мне никто не верил, а моя девочка жива!

Глаза Саманты наполняются слезами. Она обнимает меня и гладит по голове. Радуется со мной, задвинув подальше шуточки и скептицизм.