Ровным счетом ничего

Из одного из роскошных особняков доносилась музыка, я подошел поближе. Это был отель, в его саду давали концерт. На террасе, у самой балюстрады сидела с мрачным лицом и большими, темными глазами женщина, исполненная сдержанного гнева, мне показалось, что она похожа на индианку. Великолепны были ее волосы и ее задумчивая поза. Я остановился прямо перед ней, потом вновь скрылся в окружающей непроглядной тьме и затем опять появился перед ней. Эта игра забавляла меня. Женщина обратила на меня внимание; странное поведение незнакомца не могло не привести ее в замешательство.

Недолго думая я вошел к ней в сад, и если я и осмелился заговорить с ней, то случилось это только благодаря твердой уверенности в том, что ей будет непременно приятно завязать разговор. К счастью, я в этом не ошибся, потому что я увидел, как она учтиво улыбнулась в ответ на мои слова, при этом ее мрачность слегка смягчилась.

«Хотя вы, как мне кажется, знатны и богаты, может быть, вы все же не откажетесь прогуляться в моем обществе. Ночь так хороша, а вы сидите такая одинокая».

«Молчите и сейчас же ступайте отсюда. За мной следят. Я выйду к вам», — ответила она.

Я повиновался и удалился. Вскоре я увидел, что она приближается. Она была высокой, и восхитительный, фантастический шлейф шелестел за ее спиной. Она подошла ко мне и, протянув руку, сказала: «А вы дерзкий! Но я с удовольствием прогуляюсь с вами, и я благодарна, что вам удалось расшевелить меня».

Мы нырнули вдвоем в толпу, тут же погрузившись в ночную темень и осторожно выныривая на освещенных местах.

«Вы американка?» — спросил я.

Она ответила: «Да!»

Мы сели в лодку, и тут она игриво сказала: «Это похоже на похищение».

Она все время внимательно смотрела на меня, но и я отвечал ей тем же. Она сидела в лодке, словно королева; сам я казался себе ее слугой. Королева обратилась в бегство, чтобы избежать угрожающей ей опасности.

Пока я так себе фантазировал, другая лодка стремительно приблизилась к нам и пролетела совсем рядом мимо. В ней был всего один человек, рассмотреть его не удалось. Моя индианка и человек в лодке обменялись приветствиями. Они были знакомы.

Мы повернули назад. «Могли бы мы увидеться завтра вечером в это же время? Я была бы рада», — произнесла она. Но на следующий день шел дождь, и я остался дома.

«Дождь и великолепный шлейф несовместимы», — философствовал я, но на самом деле другие вещи неожиданно оказались для меня важнее. А потому я посмеялся над прекрасной чужестранкой и над самим собой и в сотый или двухсотый раз, то есть как это уже не раз случалось, твердо решил быть отныне исключительно трезвым, практичным и рассудительным.

ЛЕТНЯЯ ЖИЗНЬ

Прибыв в известный город у озера, я снял комнату. Свою хозяйку я поцеловал уже вечером первого дня. Она стояла с лампой в дверях, и я посчитал это удобным случаем для поцелуя, которым я желал дать ей понять, что я влюбился. Она никак не препятствовала этому нежному нападению, напротив, она спокойно насладилась им, улыбнулась и была счастлива.

За одной легкомысленностью следовала другая. У меня было два элегантных костюма и немного сэкономленных денег, которые я был твердо настроен растранжирить. «Потом настанет время тяжелого труда», — сказал я себе. Я казался себе порядочным авантюристом, да я и в самом деле был им. Все больше и больше привыкал я к некоторой отчаянности, определенно входя во вкус. Поскольку погода была прекрасной, я ел прямо там, куда меня заносила игра случая. Много раз я взбирался на гору, чтобы присесть для отдыха в светло-зеленом, чудесном майском лесу, в подходящем, по-настоящему уединенном, совершенно укромном уголке.

Поскольку всюду, куда я направлялся, я вел себя как состоятельный, пребывающий в исключительно прекрасном расположении духа молодой человек, не слишком щепетильный в небольших радостных финансовых излишествах, люди относились ко мне с явной доброжелательностью; разумеется, это было мне по нраву.

Порой полдня, а то и целый день я валялся на полу своей комнаты и с напряженным вниманием читал какой-нибудь старый затрепанный альманах. В слепяще ярком свете солнца восхитительно хороши были улицы города. Я разгуливал, словно бонвиван, и некоторым людям, слонявшимся, как и я, туда и сюда, приходило в голову здороваться со мной, словно они видели во мне доброго приятеля. Мне это показалось весьма забавным.

Ветреность, меня сопровождавшая, привлекала внимание девушек, которых живо интересует мужская беззаботность.