Ровным счетом ничего

Однажды некая женщина, оказавшаяся в силу сложившихся обстоятельств перед необходимостью похоронить мечту, в которую, как ей казалось, она могла бы превратить свою жизнь, проплакала целые дни и недели напролет, горюя об этой утрате. Когда же она наконец выплакала свою боль, то стала, даже к своему собственному изумлению, злой женщиной, не сохранившей более никакой живой потребности, кроме желания видеть других женщин совершенно растерянными, смятенными и подавленными, для чего она стремилась сделать их несчастными. С этого момента она все больше и больше ненавидела каждое радостное женское лицо, ощущая себя обиженной и оскорбленной всяким видимым выражением счастья. Ее так и тянуло строить козни и зловредные планы против любого удовольствия, ею примеченного, поскольку любое радостное зрелище, похоже, причиняло ей боль. Имеет ли несчастный человек право так далеко заходить в человеконенавистничестве? Ни за что и никогда! — таков должен быть решительный ответ. Погубленная множеством страданий, несбывшимися надеждами на счастливую жизнь, злая женщина взяла на себя мрачное обязательство ловко сводить юных девиц с молодыми людьми, пробуждать в них взаимный интерес, все более сближая их, а когда наконец ей представлялось, что блаженная приязнь достаточно созрела, она снова все расстраивала изощренным коварством, жестоким умыслом, подлым наветом и подстроенными недоразумениями. И тогда вид плачущей покинутой особы своего пола был ей мил и доставлял ей наслаждение. Такого рода вещами она занималась довольно долго, и при том обделенные радостью и удовольствием девушки почитали ее за благородную и утонченную женщину. И все же постепенно все стали подмечать, насколько она озлоблена, а как только люди в том удостоверились, ее опасного общества впредь стали старательно избегать, да так, что вскоре у нее и возможности не осталось, чтобы подстраивать несчастья, творить зло и сеять вражду и уныние.

БЕРТА

Берта прилежно трудится на должности служащей в конторе фабрики. Ее начальник, к несчастью, господин уже порядком в летах, естественно, очень галантный, разыгрывает из себя, как я случайно недавно прослышал, ее поклонника, благо целый день проводит в ее обществе. То он делает вид, что влюблен в нее по уши, а то ведет себя как суровый начальник и относится к несомненно милой девушке с подчеркнутой холодностью. Что ж, он или пройдоха, или сам не знает, чего хочет. Сегодня он любитель, а завтра ненавистник женского пола, это как ему оказывается угодно. Разумеется, этот господин совершенно не единственный в своем роде, есть немало таких, кто ведет себя так же или похоже. В одно время он до того влюблен, что готов ее на руках носить, а то и целовать ей руки, стоя на коленях; в другое же время он словно одумался, и тогда она для него — бедная простушка, не достойная даже беглого взгляда, в котором есть хоть какая-то приветливость и внимание. О какой мерзавец, какой негодяй! То он ей господин, то слуга, то он рявкает и ворчит на нее, как грубый начальник, то снова с умоляющей физиономией выпрашивает милости, все от того, как ему заблагорассудится. Вот была бы заслуга и важное дело, если бы кто-нибудь, кто решился бы взять на себя такой труд, задал бы этому изменчивому как флюгер негодяю порядочную трепку! Наверняка сотни людей разделят мое мнение, если я скажу, что пройдоха заслужил десять тысяч тумаков. Хочет быть с ней на короткой ноге и в то же время топчет ее ногами. Многоножка он, что ли? Уж и не знаю, запутался я в его ногах. Одно я знаю точно: как можно скорее посоветую Берте приложить все силы, чтобы этот проказник оказался у нее под каблуком. Черт возьми, если бы я был женщиной, мне бы такой тип за все ответил!

ЗУБНАЯ БОЛЬ