Ровно в полночь

Харви следил, как я устраиваюсь на сиденьи, но ничего не сказал. Лицо его посерело и осунулось.

Через несколько минут девушка выбежала из калитки и шлепнулась на заднее сиденье.

– Простите, задержалась.

Даже не спросив, где она шлялась, я запустил мотор, завернул за угол и перед нами открылся Динадан – деревушка, тесно застроенная каменными домами, словно в поисках тепла прижавшимися плечом к плечу. На первый взгляд с войны в деревне мало что переменилось. И разумеется никто не подметал мостовые, не засыпал колдобины и не убирал банки. В Динадане была дела поважнее: сначала выжить, а потом – разбогатеть.

Харви кисло обронил:

– Да, тут уж никому не придет в голову искать международных воротил.

У церкви, смахивавшей на крепость, я повернул налево в узкий переулок, и через полсотни метров остановился возле трехэтажного дома с балконом и потрескавшимся каменным крыльцом. Под ступеньками две серые кошки делили миску с выводком цыплят. Цыплята меня игнорировали, кошки подозрительно косились, словно решив, что я покушаюсь на их ужин.

Я закурил и постоял возле машины, давая возможность хозяевам меня рассмотреть. Потом дверь с шумом распахнулась и к нам заковыляла толстая старуха в бессчетных фартуках.

– Канетон, – крикнула она через плечо, – это мсье Канетон. – Потом остановилась как вкопанная, и улыбка исчезла. – Что, опять война?

– Нет, нет, – я замахал руками и успокаивающе улыбнулся.

Мисс Джермен за моей спиной спросила:

– Что она говорит?

– Хочет узнать, не означает ли мой приезд начало новой войны. Я никогда не приносил им добрых вестей.

Мадам Мельо доковыляла к нам и крепко обняла меня. Старая толстуха с годами вовсе не лишилась сил и едва не сломала мне ребра. Загорелое лицо покрылось сетью морщин, жесткие седые волосы были стянуты назад в бесформенный узел. Отступив на шаг, она осмотрела меня с головы до ног и улыбнулась.

Я попытался улыбнутся в ответ и начал объяснять: теперь я не Канетон, и больше не работаю на Интеллидженс Сервис. Я теперь сам по себе. Но так уж вышло, что меня опять преследует полиция, и нам нужно где-то переночевать.

Она восприняла мои слова совершенно спокойно.

Через плечо Мэгенхерд тихо подсказал:

– Скажите, что я заплачу.

– Не валяйте дурака, – отрезал я. – Или она откажет, или сделает это только ради меня. А попытайтесь сунуть деньги, она сдерет с вас круче, чем в "Ритце", а утром выдаст полиции.

С крыльца спускался сам Мельо – высокий, худой, сутулый старик с длинной лысой головой, длинными усами и двухдневной щетиной. Рубашка без воротника и обвисшие брюки стоили не больше пяти франков, но он наверняка мог вытащить из кармана столько наличных, чтобы купить наш "ситроен".

Старуха с ним не советовалась, как и в те дни, когда их дом был перевалочным пунктом на тропах сопротивления. Она отвечала за дом, он – за леса, поля и пастбища.

– Бедняга Канетон, с ним вечно неприятности! – старуха вздохнула и повела нас в дом. Я, морщась, пошел следом. Да, быть в бегах стало для меня привычкой.

И сразу нас усадили за стол. Размерами комната не отличалась, зато в ней было светло и тепло, и мебель вполне удобна. Да и вообще на хорошие вещи денег они не жалели. Рядом с фотографией Жиля в рамке, настолько потемневшей, что это могло быть только старинное серебро, стоял приемник, панель которого позаимствовали не иначе как с космического корабля. Тут я опять поморщился. Газеты в деревню вряд ли доходили, но в памяти времен войны осталась деревня без радио, а с этой штукой нас могли засечь еще на берегу в Кемпере.

И точно: старуха кивнула на банкира и спросила:

– Это Мэгенхерд, верно?

– Да.

Я не испытывал вины, что не представил его сразу. И раньше мои замыслы не обсуждались.

Хозяйка окинула Мэгенхерда критическим взглядом.

– На насильника не похож – не тот тип.

И добавила, что с виду Мэгенхерд не способен не только к насилию, но и вообще к чему-нибудь путному по этой части.

Тот сразу выпрямился, словно палку проглотил – видимо, все понял, несмотря на специфический акцент. А старуха хихикнула и принялась за Мэгенхерда всерьез. Пришлось пообещать, что, если не уймется, я ночью подошлю его к ней, пусть сама убедится. Теперь от ее хохота дом заходил ходуном, а Мэгенхерд вдруг заявил:

– Я не терплю такого рода разговоров, мистер Кейн.

– Терпите, вам не повезло, но это обязательное приложение к ночлегу. Впрочем, можете переночевать на дереве. – Я слишком устал, чтобы любезничать. Лицо мисс Джермен оставалось абсолютно непроницаемым, чему так хорошо учат в английских женских школах.

Харви не поднимал глаз от скатерти.

Поскольку коллективный разговор не получался, я выяснил у мадам Мельо, что гараж действительно перешел к сыну прежнего владельца, и отправился того навестить.

Парень помнил меня хорошо, я его очень слабо: тогда он был слишком мал, чтобы воевать, и переживал, что пропустил такой случай. А при виде меня пришел в восторг, решив, что наконец-то настала пора.