Ротмистр Империи

– Возможно. Но это ничего не меняет. Мы сняли часть войск с Западного фронта. У него не будет никаких шансов прорваться или уничтожить их. Ему не пройти во Францию.

– Ваше Величество, но зачем ему прорываться во Францию? – спросила невестка и очень многозначительно взглянула на свекра. – Все вокруг только о ней и говорят. Но я одного не могу взять в толку, – отчего кузен отправится именно туда?

– У него просто нет другого выхода, – уверенно и как-то снисходительно ответил Вильгельм.

– В Пиллау он впервые атаковал своего врага, проверяя, крепки ли его зубы. В Берлине – нанес ему страшное поражение, буквально поставив на колени. Осталось нанести последний удар. И вы думаете, что он сбежит? Вот так все бросит и сбежит? Бросив свою супругу на произвол судьбы? Ведь его враг не умер и даже смертельно раненный – все еще опасен.

– Но это самоубийство!

– Самоубийство? Хм. Прочтите, – произнесла она, подав лист с текстом.

– Что это?

– Это его песня, написанная пару месяцев назад.

Вильгельм взял лист с текстом песни, а Цецилия села к фортепьяно и стала несколько неуверенно играть плохо знакомую музыкальную композицию[126]. Но общий мотив вполне угадывался и недурно дополнял слова, которые Кайзер начал читать. Быстро пробежался по строчкам, Вильгельм выдохнул сквозь зубы и потер переносицу с немалым раздражением. Да там ладонь и задержал, прикрыв ею лицо, на котором бушевала буря эмоций. Невестка же, закончив «давить на клавиши», повернулась и, лукаво улыбнувшись, произнесла:

– Человек, написавший эту песню, не будет бегать от решительного сражения, если посчитает его нужным. И то, что он ставил на уши всю Германию, уходя от тяжелых боев, было его планом. Возможно, он импровизировал. Но лишь в деталях, методах и инструментах. Он искал возможности для сокрушающего удара. И теперь, отходя на север, к Дании, кузен не пытается улизнуть от ваших войск. Нет. Он просто отмахивается от их назойливого внимания к своей персоне перед решительным ударом по своему настоящему врагу.

– Но как?! – воскликнул Кайзер.

– Ему нужно вынудить его действовать. Спровоцировать и окончательно дискредитировать в глазах всей России. Каждый солдат, каждый офицер, буквально все должны отвернуться от него, посчитав мерзавцем и предателем. Ведь пока документов нет – все это болтовня. Да и потом Великий князь может объявить обвинения ложью, выигрывая время. Поди простым людям докажи что, размахивая бумажками? Они ведь и читать не все умеют. А Николаю Николаевичу сейчас нужно время. И кузену будет очень глупо давать ему шанс. Потому что, в случае успешного дворцового переворота, погибнет его жена и его ребенок. Великий князь не пощадит их. После такого выпада – в этом сомнений нет.

– Проклятье! – прорычал Вильгельм, вскакивая и пулей вылетая из помещения, видимо, в поисках средств связи.

– Успеет? – меланхолично спросила Кайзерин Августа Виктория.

– Мольтке? – уточнила кронпринцесса. – Нет. Меншиков опять поставит его в дурацкое положение своим маневром. Странно, что Его Величество забыл слова, сказанные в этом дворце. Кузен ведь едва ли не прямо говорил о своих планах…

И Цецилия Мекленбург-Шверинская была права. Потому что рано утром Меншиков 29 июня повел свой эскадрон на восток от Шверина. Со всей яростью, скоростью и решительностью. Потому что время поджимало.

Взяв Генеральный штаб Германии, Максим получил исчерпывающую информацию о расположении войск. И понимал всю благость обстоятельств. Ведь в Штеттине, на левом берегу Одера, стоял лишь один резервный полк ландвера, усиленный дивизионом 15-см полевых гаубиц. А вот там, на правом берегу, размещалась уже полнокровная дивизия с массой разнообразных усилений. Ее специально вывели вперед и дали возможность окопаться, дабы прикрыть город с кучей важных промышленных предприятий.

Какой у него есть лаг по времени?

Связи со Шверином у Берлина не было из-за уничтожения местного телеграфа и телефонного узла. А остальные населенные пункты? Да. Опыт рывка от Бреслау до Ротенбурга отчетливо немцам должен был показать, что эскадрон может и объезжать значимые населенные пункты. То есть избегать своевременного обнаружения. Но куда он делся? Почему не пытается прорваться в Данию? Снова ушел в леса? Наверняка ведь всю округу, рядом с засевшими в оборону войсками, прочесывают аэропланы.

Рано или поздно немцы должны занервничать. И скорее рано, чем поздно. Перебросить с правого берега на левый пару полков – дело нескольких часов. Ну… наверное. Пешим ходом – сутки. Но они могли реквизировать у местных сколько-то автомобилей. Да и тыловое обеспечение этой дивизии производилось поездом по железнодорожной ветке через Одер. Так что, за два-три часа, при остром желании, могут справиться. Вот Максим и гнал, желая опередить немцев.