Ротапринт

– А он… – солдатик приблизился ко мне на шаг и заговорил еще тише, – достать не смог. Телевизор вон где стоит, а Гаурия – он маленький. Хотел шкаф целиком обрушить, но там в стене дюбеля по десять сантиметров, вот он и схватил то, что ближе. А вообще-то он маленький, – повторил солдатик и закончил, обреченно покачав головой, – но нервный!..

– Ясно. – Я успел собрать нижний ряд клавиш, от левого шифта по мягкий знак включительно, прежде чем сообразил, что занимаюсь ерундой. – А меня-то вы зачем позвали? Молитву прочесть над усопшим? Максимум, что я могу сделать, это выразить соболезнования вашему прапорщику, а также каждому девятому бойцу, не говоря уж о каждом десятом. Потому что починить этот хлам, – я небрежно швырнул фрагмент клавиатуры на подоконник, – нереально.

– Да мы и не надеялись. – Шмыг-шмыг.

– А чего тогда?

– Ну… – Солдатик снова, как с ним уже случалось у ворот части, странно занервничал. – С прапорщиком пусть Гаурия разбирается. Это в понедельник, завтра. А нам бы сегодня… Очень срочно, понимаете… Деды говорят: дембель в опасности… – Он замолчал, окончательно стушевавшись, посмотрел умоляюще из-под пушистых ресниц и, осторожно потянув меня за рукав, добавил просительно: – Пойдемте, а?

Это прозвучало так по-детски, что я последовал за ним, даже не поинтересовавшись, куда, собственно, меня приглашают.

– Ты кого привел, Чеба? – грозно спросил маленький, по пояс голый человечек с фигуркой Будды и свежей ссадиной на левой скуле.

По этой ссадине и по заметному акценту я догадался, что передо мной тот самый рядовой Гаурия, а из того, что, несмотря на тон вопроса, человечек не сделал малейшей попытки оторвать спину от подушки, заключил, что его свирепость напускная.

Лопоухий проводник осторожно выглянул из-за моего плеча.

– Это… – он замялся.

Мы действительно не познакомились. Впрочем, теперь я знал, что паренька звали Чебой. Вряд ли это прозвище имело отношение к его реальным имени или фамилии, скорее к форме ушей.

– Олег, – шепнул я.

– Это Олег. Он в компьютерах разбирается.

– Точно? – прищурился низкорослый.

– Точно, точно, – подтвердил я, но то ли недостаточно громко, то ли слова гражданских в этой компании попросту не имели веса.

– Очень хорошо разбирается, – убежденно заверил Чеба, хоть мы с ним, как это у нас называется, «матерей» не скрещивали.

– Отвечаешь за него?

Чеба снова замялся, а я воспользовался возникшей паузой, чтобы осмотреться.

Помещение казармы, комнату размером со школьный спортзал, делил на две части ряд поддерживающих потолок колонн. Пространство слева от них занимал лабиринт из двухъярусных коек, тумбочек и табуретов. На койках вольготно расположились десятка полтора бойцов, судя по расслабленным позам и нарочитой небрежности в одежде, старослужащих. Четверо увлеченно играли в карты, остальные занимались кто чем: крепыш в тельняшке пробовал на разрыв томик устава, сухощавый паренек под монотонное «вжжж-вжжж» гонял туда-сюда большую зеленую пуговицу на перекрученной нитке, маленький Гаурия сидел по-турецки и недовольно смотрел на нас с высоты второго яруса. На правой, свободной от мебели половине комнаты собралось еще человек сорок – сорок пять. Эти просто стояли, молча, по стойке смирно, в застегнутых на все пуговицы гимнастерках. И, судя по равнодушию, с каким они встретили мое появление, стояли не первый час.

От дальнейшего осмотра меня отвлекла странная фраза, произнесенная странным голосом:

– Дедушка хочет кушать!

Именно такой тембр одна замороченная отличница с моего потока как-то раз по ошибке назвала «клавиатурным сопрано».

Я обернулся и только теперь обратил внимание на обладателя столь чудного голоса. Он лежал ничком на единственной одноярусной койке, выдвинутой на передний план. Когда я в первый раз скользнул по ней взглядом, мне показалось, что на кровати просто свалена груда одеял, теперь же разглядел торчащую из груды голову, покрытую короткими курчавыми волосами, которая с трудом приподнялась над подушкой и жалобно повторила:

– Дедушка хочет кушать!

Я вздрогнул, когда из-под кровати внезапно показалась чья-то рука, вложила в требовательно распахнутый рот шоколадную конфету и снова исчезла.

«Что за балаган?» – подумал я, когда ко мне подскочил белобрысый очкарик с очень серьезным лицом.

– Вы действительно разбираетесь в компьютерах? – спросил он.

Я только кивнул, глядя, как похожая на змея-искусителя рука вновь вынырнула из тени, на этот раз – с печеньем.

– Отлично. Значит, вы представляете в общих чертах, как функционирует контроллер винчестера?

– И в необщих тоже, – рассеянно пробормотал я.

– Очень хорошо. Идемте за мной, – сказал очкарик и, бросив взгляд на лопоухого, скомандовал вполголоса: – Чеба, на место!

Чеба моргнул и через мгновение присоединился к толпе таких же, как он, гладко выбритых и лопоухих, и растворился бы в ней без следа, если бы не промокшая под дождем гимнастерка.

– Сюда. – Очкарик подвел меня к небольшой группе солдат, стоявшей несколько особняком от остальных. – Встаньте вот здесь, пожалуйста, и повернитесь вот так. Хорошо. А правую руку положите во-от сюда.