Росстань Таэраны

— Почему нет, — ответил его собеседник с внезапно проснувшимся миролюбием, — Ансельм будет только рад пополнению. Очередному ночному трудяге, пополняющему его карманы. Так что, если хочешь — приходи днем в таверну «Веселый людоед». Скажешь пароль: «берлога рыжего ворона». Понимаю, что звучит нелепо, но просто запомни. А дальше Ансельм… ну, предводитель наш, все тебе объяснит.

— Хорошо, — Салех кивнул было по привычке, но лезвие у его горла вновь напомнило о себе, — так я могу идти?

— Не совсем, — отвечал карлик, — кошель, который ты, конечно же, по ошибке умыкнул у одного из фрейгольдцев… В общем, придется тебе его отдать. Нам, как членам гильдии. Нет кошеля… у тебя — нет и твоего нечаянного прегрешенья. Лады?

Собственно, возразить на это Салеху было нечего.

Глава вторая

Людоедами в этих краях прозвали существ, отдаленно похожих на человека. Но при этом в свирепости, дикости и тупости соперничавших с орками, если не с троллями. Ну и человечиной питаться они не гнушались… хотя, справедливости ради, и не только ею.

Откуда взялись людоеды в Мирхе — ни народная молва, ни ученые мужи не могут сказать точно. И даже общего мнения на сей счет не имеют. Кто-то считает их творениями магов. Искусственными созданиями, порожденными не то по ошибке, не то со злым умыслом. Другие утверждают, что сам Сангранол в Тысячелетнюю Ночь сотворил себе таких слуг. Столь же злобных как он сам, и совершенно безмозглых. А значит покорных.

Еще поговаривали, что коварный и мстительный колдун обратил в эти уродливые подобия человека целую деревню. Из мести… или просто от злонравия. Как вариант, колдун не был ни мстительным, ни коварным, а слыл добрым целителем и заступником обиженных. Зато люд в той деревне обитал сплошь порочный — пьяницы, бездельники, склочники и распутники. Кровосмесители вроде даже. Вот все и поплатились.

Так или иначе, но кулинарные пристрастия людоедов друзей им отнюдь не добавляли. Не говоря уж о том, сколь малопривлекательным даже на первый взгляд бывает существо вечно грязное, вонючее и вместо слов способное извергать из глотки лишь отдельные звуки. Существо, что страшится огня и не признает орудий сложнее дубины.

Более того, даже между собой людоеды уживались плохо. Даже в пределах одной семьи! И потому так и не сподобились ни племени образовать, ни какого иного многочисленного общества. А поодиночке никакая сила на пару со свирепым нравом не могла защитить их от целых отрядов охотников за наградой.

Вот потому к теперешним временам людоеды были почти полностью истреблены. Кроме, понятно, того единственного, чья бородатая рожа красовалась на вывеске таверны. Рожа, наполовину скрытая под копной волос — она искажалась в гримасе жуткой… но явно довольной. С первого взгляда было понятно, что ни погибать, ни вымирать этот людоед не собирался. Предпочитая пока наслаждаться жизнью.

Переступая порог, Салех мимоходом подивился чувству юмора владельца таверны. Его своеобразию, которое отнюдь не свидетельствовало о доброте и любви к ближнему.

Посетители, впрочем, оказались под стать. Отнюдь не кисейные барышни да тихони-книгочеи, не говоря уж о проповедниках. Взять хотя бы компанию за столиком, ближайшим к входу. Цепкий взгляд Салеха мигом приметил, что у каждого из этих людей чего-то да не хватает. То уха, то глаза, то хотя бы одного пальца на руке. Да и лица, грубые и заросшие, доверия не внушали. Еще за одним столиком, в углу, в одиночестве коротал время орк… чей боевой топор стоял, привалившись к стене. А у самой стойки, призывно выставив колено, стояла девица — худая и долговязая, облаченная в какие-то лохмотья. Видом своим она вызывала куда больше жалости, чем вожделения.

Картину довершал воздух: к хмельному духу здесь примешивался букет из кислятины, сырости, пота… и еще чего-то неприятного. В Рах-Навазе Салех не встречал ничего подобного даже в самой захудалой забегаловке. И уж точно не горел желанием наслаждаться этим запахом сколько-нибудь долго. Потому и поспешил сразу к стойке.

— Берлога рыжего ворона, — вполголоса проговорил вор, обращаясь к стоящему за ней невысокому толстячку.

— Новенький, значит, — изрек тот в ответ, смерив подошедшего пристальным взглядом, — ну-ну… А не сходить ли тебе, новенький, за водичкой? Ближайший колодец через пару улиц…

— Я вообще-то по делу пришел, — возразил Салех беззлобно, но твердо, — мне нужен Ансельм. Уж не ты ли это, случаем?

— О нет, ну конечно же нет! — мигом сдал назад толстяк, — упаси меня Свет прикинуться столь достойным человеком… Э-эй, Гонза!

Последнюю фразу он прокричал, после чего обратился уже к подоспевшему к стойке щуплому пареньку:

— Последишь тут. А я в погреб спущусь.

И коротким взмахом руки велел Салеху следовать за ним.

— Знаешь, приятель, — решился толстяк на откровенность, уже стоя перед открытым люком погреба, — если бы ты согласился… ну, на колодец сходить, то Ансельма ты уж точно бы не увидел.

— Даже так? — хмыкнул вор.