Rossija (reload game)

Дело в том, что сей небезызвестный silovik, сыгравший впоследствии не последнюю роль в московских событиях 63 года, провел полгода в плену у новгородцев и был ими освобожден точь-в-точь после осуждения Курбского — где-то в 10-х числах октября 1559 года, причем то ли за символический выкуп, то ли вовсе без такового. В качестве объяснения той странной сделки Грозный впоследствии ехидничал, что «Во главе московитских ратей сей воитель нам куда полезнее, нежели сильцем в нашей темнице: с такими врагами никакие союзники не надобны!» В общем-то это было чистой правдой: полководческие дарования этого юноши из хорошей семьи были отлично известны — «ужас-ужас-ужас»; тем не менее подобную практику — «Свой игрок в чужой команде» — при всей ее полезности никак нельзя назвать штатной… Действия Шестопалова («труса и дурака»…) по ходу Событий 63 года оказались в общем и целом на руку Грозному, однако предвидеть сами те события в 59 году, не мог, разумеется, никто: тут всё-таки потребна уже не интуиция (которой и вправду славился новгородский владыка), а самое натуральное ясновиденье…

По этой причине некоторые историки (и он, Риттельмайер, в их числе) вполне допускают, что там имел место секретный обмен: московиты тоже кого-то выпустили — вероятно, спалившегося шпиона. Но здесь уже надо лезть в источники и искать «косвенные улики»: Шестопалов всё-таки — личность историкам небезызвестная, если бы на сей предмет сохранились какие-то официальные документы — их бы давно раскопали.

5

В конце следующей недели Риттельмайер, как и обещал, соскайпился с британским коллегой и доложил ему результаты своих разысканий:

— …По освобождению Шестопалова — считай, ничего не клюнуло. Как, в общем-то, и следовало ожидать. Что в Москве ничего нет — это и без того понятно: от тамошних архивов после Большого пожара остались рожки да ножки; но вот в Иван-Городе на сей предмет тоже какая-то удивительная, я бы сказал — торричелиевая, архивная пустота… Единственная любопытная деталька всплыла: конвоировали Шестопалова до границы люди из разведслужбы Джуниора, а принимали его там — люди из Особой контрразведки Годунова. К чьим ведомствам вся эта история, казалось бы, никаким боком не относится…

— Спасибо, деталька и вправду любопытная, — поблагодарил Уилкинсон, — но на доказательство точно не потянет.

— Именно так. В общем, по обменам — «full stop, Enter». Но зато вот по перебежчикам — похоже, есть поклёвка! Короче: в августе 59-го в ливонском приграничье приключилась нечаянная стычка между фронтовыми разведчиками — rangers, по-вашему — и Малютиной Sonderkommando, типа «friendly fire», с убитыми с обеих сторон. Рейнджеры не стали дожидаться однозначно светившей им петли, дезертировали и ушли на «ничейную территорию» между Литвой и Московией. Малюта рвал и метал, его «Чрезвычайка» официально объявила их в розыск, с оцененными головами — все эти документы вполне себе сохранились, я их нашел. Это не то ли, что тебе надо? — прием!

— Да, очень похоже! А что про тех рейнджеров известно?

— Старшим группы у них там был некий князь Никита Серебряный, плюс еще сержант Михаил Затевахин…

— КАК?! КАК ТЫ СКАЗАЛ?!?! — русским Уилкинсон владел пусть и не в совершенстве, но на уровне достаточно приличном.

— Князь Серебряный — Prince Silver по вашему. Хотя по сути-то дела наш князь, ежели он не удельный, «на ваши деньги» будет — скорее Earl, чем Prince…

— Да я не о том! Serebryanyi — Silver, вот оно, значит, как…

— Что — подошло?

— Как патрон в патронник!! А что с тем «Сильвером» случилось потом?

— Дальше все следы обоих теряются. Во всяком случае, чекистская премия за их головы из тех «Listed Wanted» так и осталась невостребованной… Я тебе чем-то помог?

— Иван, у меня нет слов! Считай, что я тебе крупно задолжал — и за мной не заржавеет. Таня вон, кстати, тебя встречно — целует нежно!

…Пережив первую радость по итогам Риттельмайрового расследования, Веселый Роджер приуныл, честно признавшись себе: косвенных-то свидетельств накопилось уже — девать некуда, но вот прямых — по прежнему нетути (кроме исходной московской бумаги). А ведь максима английских юристов не зря гласит: «Изо ста кроликов никогда не составится лошадь, а изо ста подозрений никогда не составится обвинительное заключение»… Оставалось лишь уповать на помощь отца-основателя юридического позитивизма Иеремии Бентама с его «Два момента, весящие каждый по отдельности не более перышка, в случае совпадения давят с тяжестью жерновов». Благо совпадений тут хватало…