Rossija (reload game)

— Да это-то я понял. Но в твоем рассказе промелькнула одна странность, вроде бы чепуховая, хотя — как знать… Я не стану давать тебе подсказок, чтобы ты не начал подгонять решение под ответ. Просто расскажи про те рейды еще раз, со всеми подробностями, что вспомнишь. Начиная с последнего — и отматывая назад; поехали!

Рассказ Серебряного был долог и обстоятелен, благо с памятью у воеводы был полный порядок.

— …Ну вот. А третий — самый первый, в смысле — поиск был в зоне не нашего корпуса, а Первого. У них, помнится, не было еще тогда своей фронтовой разведки, ну и затребовали нас. Приказ на перебазирование мы получили в самом начале августа, аккурат на Медовый Спас…

— Стоп! Да, вот она, деталька… Ты во второй уже раз поминаешь тот Медовый Спас, а этого просто не могло быть. Ты наверняка перепутал — то был Яблочный Спас, двумя неделями позже.

— Нет, совершенно точно Медовый. Там у нас рядышком три пасеки было, и мы еще печалились меж собой — вот, дескать, нашли время воевать, так медовухи и не отведаем…

— Точно?!

— Точней некуда. А в чем такая уж разница-то?

Контрразведчик, однако, что-то напряженно высчитывал про себя, даже загибая для верности пальцы. Завершив же те подсчеты, он поднялся на ноги, прошелся по комнате взад и вперед и произнес куда-то в пространство, весело и злорадно:

— Ну вот и всё, государи мои!

Князь безмолвно ожидал продолжения. Лейтенант некоторое время разглядывал его, после чего покачал головою:

— М-да… На ИХ месте я тоже не пожалел бы ста червонцев за твою голову. Сам-то понял, что сказал — про тот Спас?

— Ну, все три поиска были в зонах будущих наступлений — весьма точно и по месту, и по времени… До странности точно, я бы сказал. Вы подозреваете утечки?

— Подозревать можно в двух случаях, последних. А вот в первом случае — на Медовый Спас 57 года — это не подозрение, а полная уверенность. Вы получили приказ на перебазирование раньше, чем в Москве было принято само решение о том наступлении.

— Но тогда выходит, что… — заканчивать Серебряный не стал, отвернувшись к стенке.

— Да, именно так: в Москве сидит новгородский крот, причем на уровне — выше некуда. А эти твои свидетельства — смертный приговор для него, так что рот тебе надо заткнуть любой ценой… Ах да, виноват! — теперь уж не «тебе», а нам обоим.

— Ну и что делать будем? — осведомился князь после краткого раздумья.

— Надо добраться до Москвы и дать там показания непосредственно Особому трибуналу. Тогда ликвидировать нас будет уже бессмысленно.

— А ОН, или ОНИ, сделают всё, чтобы мы до той Москвы не добрались…

— Само собой. Но если доберемся — Годунов наградит тебя по-царски, не сомневайся.

Глава 5

Новоблагословенные

Бумаге служат в качестве заклада

У нас в земле таящиеся клады.

Едва их только извлекут на свет,

Оплачен будет золотом билет.

Гёте, «Фауст»

От сотворения мира лето 7068, сентября месяца день первый.

По исчислению папы Франциска 11 сентября 1559 года.

Москва. Тверской тракт у заставы.

— Уфф! Наконец-то мы у врат Москвы! — констатировал лейтенант Петровский, осаживая коня.

— Не впечатлен, — не удержался от колкости Серебряный.

Врата и впрямь не впечатляли. По правде говоря, это были и не врата никакие, а самые обычные ворота — деревянные, на вид хлипкие. А поскольку вокруг них, сколько хватало взора, простиралось жнивье, преграда эта была, по первому впечатлению, чисто символической.

Однако, чуть присмотревшись, князь заметил стрельцов в небогатой, но справной одёжке, все при оружии. Более того, возле ворот стояли навесы характерного вида. Серебряный готов был поставить нательный крест против копейки, что под навесами — ямы, в которых скрыты малые пушчонки-картечницы. Не укрылись от его внимания и мохнатые псы, сидящие возле столбов и недобро скалящие клыки. И наконец — на дороге и вокруг были вкопаны бревна. Проехать между ними шагом было можно, а вот махнуть лихим намётом — вряд ли… В общем, это была маленькая, но хорошо укрепленная застава, способная до прибытия московских подкреплений успешно обороняться против шайки татей или ватаги залетных шишей, пытающихся хитростью или силой прорваться к московским стенам.

Никите Романовичу такие заставы были знакомы по Риге.

— У нас такое называется — блок-пост, — сказал он.

— Не у нас, а у Ливонского вора, — привычно поправил лейтенант.