Rossija (reload game)

— Да, и вот еще что, — Вологдин повернулся к тщательно спеленатому человеку, уложенному у дальней стены. — Позвольте представить вам пана Кшеминьского, «пехотинца Господа»! Польская миссия в Москве вообще состоит из братьев-иезуитов едва ли не поголовно. Переговоры, что она вела с Кремлем, были лишь прикрытием, истиной же задачей было — наладить бесперебойный транзит из Южной Америки, от тамошних братьев, невиданных в Европе зверушек для оригинала Мармотного: дабы тот мог регулярно пить кровь и выедать ложечкой мозг у живых обезьянок-капуцинов. А всё затем, чтобы через этого извращенца, с его оперативными возможностями, добраться-таки до Сильверова попугая… Завербовать вампира невероятно сложно, почти невозможно, но Ордену это удалось — и тут я вам аплодирую, пан, как профессионал профессионалу! В общем, Орден может повесить себе на рясу еще одну медальку «За оправдание средств целью»…

Иезуит некоторое время молчал, а затем высокомерно изронил:

— У Ордена очень длинные руки, пан генерал-комендант, и отличная память…

— Истину глаголешь, пан! Именно поэтому я сейчас всё же предложу тебе некоторый выбор — вместо того, чтоб просто перерезать горло, и концы в воду. Либо ты пойдешь с нами — отмычкой… а то нашему, штатному, человеку-отмычке, — (он указал глазами на бородатого детину с шалыми глазами) — на обратном-то пути хорошо бы уже дать роздых. Тогда даю слово — отпустить тебя, по выходе из катакомб, на все четыре стороны. Либо мы оставим тебя прямо здесь — на съедение одичалым. Выбирай.

— Руки развяжи, — попросил наконец тот, после не слишком продолжительного раздумья. — Под мое слово…

— Да ты совсем офонарел, твое преподобие! Это что надо иметь заместо мозгов, чтоб поверить слову иезуита?

— А слову шпиона, выходит, верить можно?

— Ну, это твой выбор, — развел руками Вологдин. — Впрочем, ты ведь его уже сделал, верно?.. Всё, ребята, по коням! Нема часу!

Глава 40

Богооставленная Русь

Нет в мире вещи более серьезной, чем игра.

Уинстон Черчилль

Лишь только Коровьев и Азазелло скрылись, мигание Бегемота приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул на себя и занял место короля.

Михаил Булгаков

По исчислению папы Франциска 1 марта 1564 года.

Серебряный бор, подмосковная ставка Его Величества «Царское село».

Полдень.

Вологдин окончил доклад.

— Отличная работа, генерал! — Иоанн (по новому титулованию своему — «Великий Государь, Император всея Руси, Царь Московский, Казанский и Астраханский, Великий князь Ивангородский и Ливонский, Гарант конституции Новгородский и Киевский») указал взглядом на лежащий перед ним список. — Ну что, подведем на этом черту?

— Так точно, Государь: «Лучшее — враг хорошего», а время дорого.

— Эт-точно, — вздохнул царь, вновь придвигая к себе список. — Тут, конечно, сильно не все, но с прочими — разберемся в рабочем порядке, со временем.

Да уж, думал он, с анонсированным нами Угличским трибуналом над «главарями Кровавого режима» и впрямь следует поторапливаться — дабы утихомирить страсти и ввести в рамки закона разгулявшуюся по освобожденной Москве «охоту на упырей». Здешнему народонаселению очень уж пришелся по вкусу запущенный кем-то квазиюридический термин «принадлежность к преступным организациям». Добраться до настоящих упырей — ушедших в подполье кромешников и разбежавшихся по окрестным лесам благочинников — у этих энтузиастов, разумеется, руки коротки, но зато над любым подъячим, даже из самого безобидного ведомства, запросто могут, опознав, тут и же учинить самосуд. В первых рядах линчевателей, естественно, буйствуют как раз те, кто раньше сами не покладая рук строчили доносы в Ночной Дозор и Высшее Благочиние, но успели переобуться в прыжке раньше своих жертв и теперь вот выслуживаются — по собственному разумению — перед новой властью; твердо памятуя, что «Революция — это прежде всего десять тысяч вакансий».