Россия и мусульманский мир № 9 / 2016

Для страны, претендующей на роль самостоятельного центра силы, не менее важна и духовная составляющая. Быть центром притяжения для других стран и народов, проводить самостоятельную внешнюю политику не только почетно, но и накладно, поскольку за это нужно платить тем или иным образом. Готов ли на это идти российский народ? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Пока есть основания говорить, что российский народ готов терпеть те экономические невзгоды, которые связаны с санкциями Запада против России и неблагоприятной экономической конъюнктурой. Но по настоящему-то эти невзгоды основная масса населения еще только начинает ощущать. Что будет через пару лет, не спрогнозирует никто.

Сказанное, конечно же, не призыв «заземлиться», отказаться от высоких притязаний. Пафос статьи в другом – притязания должны быть подкреплены реальными делами, а не громогласными заявлениями о своем величии и уникальности. Если мы еще лет 20 будет призывать слезть с «нефтяной иглы», а реально так ничего и не сделаем (поскольку это трудно, бизнес в этом не заинтересован и т.д. и т.п.), то надо признаться себе и другим, что плыть мы можем только по течению, в общем потоке, в том или другом, без притязаний на исключительность, самобытность и величие.

Следующим по значимости вызовом формирования общероссийской идентичности являются национализм и имущественное расслоение. Дело в том, что национально-государственная идентичность не является ни единственной, ни обязательно доминирующей в структуре идентификационных предпочтений населения, тем более отдельных его сегментов, территорий проживания. В политическую науку прочно вошло понятие многоуровневой, многосоставной идентичности (этнокультурная, региональная, религиозная идентичности). Любая из социальных идентичностей при определенных обстоятельствах вторгается в политическую сферу, претендуя на ведущую роль. Регионы России в ряде случаев резко отличаются друг от друга по целому ряду параметров, имеющих основополагающее значение для формирования единой общероссийской идентичности: национальному составу населения, религии, уровню и образу жизни, типу социальных связей, обычаям и традициям. Немалая часть жителей национальных республик идентифицируют себя, прежде всего, как носителей определенного этнического начала [Жаде и др. 2010]. В последние годы оживились националистические настроения и среди русского населения страны, о чем, в частности, говорят демонстрации под лозунгом «Россия – для русских». Эти лозунги находят отклик у значимого сегмента русскоязычного населения. Особую остроту национальной проблеме придает тот факт, что довольно часто национальный фактор, национальные различия пересекаются с имущественными и регионально-поселенческими.

В 90-х годах прошлого столетия известный российский ученый, академик Т. Заславская говорила о двух Россиях, живущих фактически в различных мирах. Ныне специалисты говорят уже о «четырех Россиях» [Зубаревич 2011]. Одна из этих «четырех Россий» – это республики Северного Кавказа и Юга Сибири. Здесь национальные, религиозные, социальные, имущественные различия с остальной Россией столь велики, что даже общий вектор развития этих республик резко отклонился в сторону. Обратимся по этому поводу к выводам специалистов Северо-Кавказского государственного университета, для которых эта проблематика близка как никому другому.

«На Северном Кавказе в результате демодернизационных процессов постсоветского времени возник глубинный социокультурный раскол на сохраняющие модернизационные устремления “русские” края и области и все более архаизирующуюся часть региона – “национальные” республики Северного Кавказа.

Архаизация региона (…) возродила многие, казалось бы, уже начавшие уходить в прошлое социальные институты, такие как этнокланы. Резко возросла роль религии в жизни северокавказского социума… Этничность из сферы идентичности устойчиво проникла во все сферы жизни общества, превратившись в важнейший социально-политический институт на Северном Кавказе. Произошла политизация этничности, что во многом объясняет тенденцию роста национализма на фоне снижения остроты сепаратизма» [Российская… 2014: 69–70].