Россия и мусульманский мир № 8 / 2015

Одной из наиболее интересных проблем современности представляется будущее технологического развития. Примерно на рубеже 1960–1970-х годов человечество перенесло центр тяжести своих интеллектуальных усилий и финансовых вложений в науку с технологий изменения окружающего мира на технологии управления собой (прошлый раз такое было в конце XIX в., однако высшие достижения психологии, насколько можно судить, в 1930-е годы были взяты под контроль различными авторитарными режимами или, в формально демократических странах, авторитарными группами и, выродившись в «тайное знание», погибли или законсервировались). Непосредственным выражением этого были, правда, уже не психология и евгеника, а разработка компьютерных технологий и технологий управления поведением (через управление в процессе работы и развлечений, а также маркетинг). К настоящему времени выдающиеся технологические наработки, поражающие воображение, проявляются лишь в этой последней сфере, – однако и здесь они являются результатом коммерционализации открытых во время «холодной войны» технологических принципов.

Открытие же самих этих принципов, насколько можно судить, практически прекратилось.

Главная причина – нерыночный характер прорывных исследований: высочайшая неопределенность результата позволяет инвестировать в них лишь под угрозой физического уничтожения; завершение «холодной войны», ликвидировав эту угрозу, лишило эту нерыночную деятельность единственного стимула.

Не менее важно и распространение демократии: люди склонны отказываться от неопределенного, даже сколько угодно светлого будущего в пользу текущего потребления. Влияя на принятие решений, они не позволяют финансировать исследования с неопределенным результатом.

Наконец, глобальные монополии сознают, что технологический прогресс является прямой угрозой их власти и благополучию, и тормозят его, в частности, при помощи института защиты прав интеллектуальной собственности.

В результате технологический прогресс очевидным образом тормозится, а с учетом фактической ликвидации массовых науки и образования может и вовсе смениться технологической деградацией. Однако этот апокалиптический вывод не подтверждается фактом распространения заметного числа новых технологий, уже преобразующих мир. После долгого перерыва они распространились далеко за пределы компьютерной и информационной сфер.

Прежде всего, мы видим интеграцию компьютерных технологий с индустриальными, качественно повышающую эффективность последних. Мало кто заметил, что первым результатом этого процесса стала мобильная связь во всей своей комфортной многообразности; но сейчас уже и второе проявление технологий этого класса – добыча газа и нефти из сланцев – наглядным образом преобразует как геоэкономику, так и геополитику.

Генетическая модификация растений стала нормой, позволяющей выращивать их сорта с заранее заданными свойствами – подобно производству композитов «под имеющуюся потребность». Важным направлением развития технологий является переход от механической обработки материала к воздействию на него полями (прежде всего электромагнитными) и к формированию его, проявлением чего стала 3D-печать. Ее удешевление кардинально изменит всю сферу производства, нашу повседневную жизнь, а главное – мировое разделение труда: возможно, именно она приведет (наряду с распространением промышленных роботов) к частичной деиндустриализации Китая и станет фактором, который столкнет мир в глобальную депрессию.

Характерно, что технологии 3D-печати изобретены достаточно давно, и их нынешнее распространение связано всего лишь с истечением срока патентной защиты. Не вызывает сомнений, что в отсутствие потребности в сильном росте производительности труда эта защита скорее всего была бы продлена, и технологии не начали бы распространяться и совершенствоваться.

Возникает ощущение, что мы присутствуем при качественном ослаблении глобального монополизма как мотива поведения (отнюдь не обязательно как самих глобальных монополий: они могут начать переходить в некое иное, нерыночное качество или надеяться научиться укреплять свой монополизм и в условиях развития технологий) и при досрочном, до распада глобального рынка на макрорегионы, выходе «закрывающих» технологий на авансцену мирового развития.

Однако нельзя исключить и принципиально иной оценки: наблюдается всего лишь «дальнее эхо» коммерционализации новых технологических принципов, открытых во время «холодной войны», которое вот-вот затихнет и, растревожив рынки и не найдя адекватных специалистов для своего развития, сойдет на нет.