Росс Полдарк

Еще до заката хмурый день рассеялся на горизонте, и землю с морем затопили лучи света. От неожиданного тепла волны потеряли привычный порядок и, перекатываясь, неслись нестройной лавиной с поблескивавшими на солнце гребнями.

Я как никогда близка к нему, подумала Демельза. Как же наивна я была в то первое июньское утро, полагая, что всё определено. Даже той августовской ночи, когда приплыли сардины, даже ей не сравниться. Всё прошлое лето я твердила себе, что всё как никогда решено. Я была уверена. Но прошлая ночь была другой. После семи часов в обществе Элизабет он по-прежнему желал меня. После всех разговоров, где она как кошка не сводила с него глаз, он вернулся ко мне. Быть может, она не столь плоха. Может, совсем и не кошка. Пожалуй, мне даже жаль её. Отчего Фрэнсис выглядел таким унылым? Пожалуй, мне ее жаль. Милая Верити мне помогла. Надеюсь, мой ребенок не родится с такими же выпученными рыбьими глазами, как у Джеффри Чарльза.

Надеюсь я похудею, а не располнею. Надеюсь, всё будет хорошо. Надеюсь, меня больше не будет так тошнить. Рут Тренеглос хуже Элизабет. Ей не понравилось, как я заигрывала с ее помешанным на охоте мужем. Словно мне есть до него дело. Хотя мне бы не хотелось встретиться с ним одной посреди темной аллеи. Думаю, ее зависть вызывает другое. Возможно, она желала, чтобы Росс на ней женился. Как бы то ни было, я иду домой, к лысому Джуду и толстой Пруди, рыжеволосой Джинни и долговязому Кобблдику, иду домой, чтобы растолстеть и стать уродиной. И мне всё равно. Верити права. Он привяжется ко мне. Не потому что обязан, а потому что сам этого хочет. Нельзя забывать о Верити. Я всё устрою мудро, как змея. Как бы мне хотелось пойти на один из карточных вечеров Джорджа Уорлеггана. Интересно, побываю ли я там когда-нибудь? Интересно, не забыла ли Пруди покормить телят? Не подгорел ли у нее кекс? Пойдет ли дождь? Господи, надеюсь, меня не будет тошнить.

Они уже добрались до Сола, прошли галечную отмель и поднялись на холм на другой стороне.

- Ты не устала? - спросил Росс, поскольку она начала отставать.

- Нет-нет.

В первый раз он задал ей этот вопрос.

Солнце уже зашло, и небосвод потемнел. После небольшого волнения море успокоилось и накатывалось длинными, зелеными полосками, которые, пенясь, разбивались о берег.

И Росс вновь испытывал счастье, но чувство было новым и не столь быстротечным. Его наполнило странное ощущение озарения. Ему казалось, что вся его жизнь медленно текла к это мгновению отдельными нитями целых двадцать лет. Его безмятежное и босоногое детство на хендронских песках, рождение Демельзы в нищете шахтерской лачуги, поляны Виргинии и стоптанные ярмарочные площадки Редрата, та смесь порывов, что побудила Элизабет выйти за Фрэнсиса, простая жизненная философия Демельзы - всё вылилось в закономерный исход, мгновение озарения, осмысления и совершенства. Один римский поэт именно этими словами описал вечность: охватить всю жизнь сразу, во всей ее полноте, здесь и сейчас, прошлое, настоящее и будущее.

Если можно было остановить жизнь на некоторое время, подумалось Россу, то я бы остановил ее здесь. Не в то мгновение, когда доберусь до дома, и не в тот миг, когда вышел из Тренвита, а в эту самую секунду, когда дошел до вершины холма за Солом, где сумерки поглотили землю, а рядом со мной, напевая песни, шагает Демельза.

Теперь Росс понимал, что отвлекало его всю жизнь. Жизнь была круговоротом трудностей, которые следовало преодолеть, и препятствий, которые надлежало пройти. Но в этот вечерний час рождественского дня 1787 года его не беспокоило грядущее, лишь настоящее. Он подумал: меня не мучают голод или жажда, похоть или зависть; не гложут смятение и скука, честолюбие и сожаления. Впереди меня ждут радушный и теплый дом, уютные кресла, спокойствие и добрый друг. И, Господи, не дай мне это потерять.

В сгущающихся сумерках они обошли бухту Нампары и начали подниматься по последнему на пути к дому небольшому холму с журчащим рядом ручьем.

Демельза запела озорным и звонким голосом:

- Жили-были старик со старухой, и были они бедны, твидли, дидли, дудли, ди.