Ромул

Разделённые царапиной на земле, два вождя смотрели друг на друга. Оба двадцати семи лет, рослые, румяные, сильные, настоящие сыновья Марса, оба — проверенные предводители рвущихся в бой отрядов, оба уверены в себе, как может быть уверен лишь тот, кто пережил бесчисленные опасности и убедился, что ему помогают высшие силы. Рем выглядел к тому же более сообразительным и остроумным, а Ромул так старательно изображал благочестие, что на его правильном лице не читалось никаких мыслей.

   — Вот, значит, твой город, — начал Рем, — самое время для знамения. Или боги опять запоздали? Как сегодня с коршунами, тебе пришлось соврать, прежде чем они спохватились.

   — Когда я утром сказал про знамение, — ответил Ромул, — может быть, его и не было. Но ты не успел возразить, как боги сделали мои слова правдой. Знамения появляются, когда я хочу; сейчас их достаточно, поэтому новых не будет. Смотришь на стену? Ни один враг не сможет её перейти: она укреплена моим счастьем. Если хочешь в город, ступай через ворота.

   — Да ну? Твоё счастье — большая сила, это нам всем давно известно, братец. Но ты, похоже, забыл, с кем имеешь дело. Я такой же сын Марса и тоже выкормлен волчицей. Ты сегодня видел больше коршунов, но всё равно командуем мы вместе. Сейчас проверим, одолеет ли моё счастье твою стену.

Марк стоял близко и почувствовал, как напрягся Рем. Даже храбрые волнуются, решившись испытать судьбу. Ромул тоже понял, что брат задумал что-то отчаянное, и тихо подал знак целерам, преданной шайке, которая поддерживала в его буйном отряде порядок. Один из целеров, сгребавший землю по краю счастливой стены, подошёл и с мотыгой на плече встал за спиной своего начальника.

   — Спокойно, братец, — продолжал Рем. — Мы не хотим, чтобы твой город не удался из-за ссоры в самый день основания. И всё-таки я должен проверить, чего стоит твоё знаменитое счастье. Может, меня остановит какой-нибудь бог? По крайней мере, не эта стена. И враги её одолеют также легко! — Со спокойной улыбкой он сделал шаг вперёд и перескочил через борозду.

Он оказался возле целера. Святотатство заставило того содрогнуться.

   — А с врагами мы поступаем так! — крикнул целер, взмахнув мотыгой.

Раздался хруст, и Рем упал с проломленным черепом.

Марк оцепенел, раскрыв рот. Всё произошло слишком быстро, да и вожак, которого он выбрал лишь несколько дней назад, не слишком много для него значил. Но некоторые в толпе служили Рему уже восемь лет, с тех самых пор, как он открылся деду.

   — Рем убит! Хватайте убийцу! — закричали в задних рядах.

Толпа безоружных, но решительных молодых людей подступила к священной борозде. Марк хотел было спуститься вниз за щитом и копьём, это казалось самым разумным, но товарищи могли решить, что он убегает со своей первой битвы. Нашаривая за поясом нож, он стал проталкиваться вперёд.

По ту сторону борозды не было видно убийцы (он бежал к этрускам и больше не показывался на латинском берегу), но люди Ромула приготовились защищать стену. Их было больше, многие сжимали кирки и лопаты, и наступающие остановились.

Минутным затишьем воспользовался миротворец. По седеющим волосам легко было узнать Фаустула, приёмного отца близнецов, единственного на холме человека средних лет.

   — Мальчики! — воскликнул он. — Что сделано, то сделано. Рема не вернуть к жизни. Хватит крови!

   — За кровь надо отомстить! — раздалось сзади.

В воздухе просвистел камень величиной с кулак — кто-то из молодых пастухов вспомнил о ремешке, которым повязывал волосы, о праще, истреблявшей больше волков, чем самые лютые овчарки. Камень летел прямо в Ромула, которому плотная толпа за спиной не давала возможности уклониться; казалось, оба отряда останутся без начальников. Но Фаустул не мог допустить, чтобы погиб и второй его приёмный сын. Он метнулся вперёд, загородил собой Ромула, и камень попал ему в шею. Захрипев, он замертво свалился на землю.

Ничто не могло бы сильнее подействовать на собравшихся. Фаустул был на целое поколение старше остальных, давние соратники близнецов почитали его как отца. Кто-то затянул похоронный плач, остальные подхватили. Едва плакальщики замолчали, чтобы перевести дух, Ромул вскочил на кочку.