Ромул

Вот и печень, точно как его учили; пусть он в первый раз совершает обряд, но какой-нибудь другой орган по ошибке не вытащит, это принесло бы большое несчастье. Перпена достал окровавленный бурый комок, поднял руку, чтобы первым знамение увидел Небесный отец, потом протянул её вперёд и стал ждать, пока печень заберёт служитель.

Глядя, как положено, в небо, он произнёс заученные слова молитвы, но служитель не торопился. Это было просто возмутительно. Первый раз Перпене доверили самому приносить жертву, он справился безупречно, а тут ветеран, который уже сто лет помогает в таких обрядах и должен знать их без подсказки, стоит столбом и всё портит.

Служитель не отрываясь смотрел в нижний город.

   — Там очень шумно, — беспокойно сказал он, — несколько крыш загорелись. Наверно, часть диких забралась внутрь. Боги получили жизнь барана, может, поторопимся вниз и поработаем мечами?

   — Мы приносим жертву или обсуждаем осаду? — рассердился Перпена. — Ты знаешь не хуже меня, что на священной земле произносят только слова заклинаний, но раз ты нарушил правила, я тоже их нарушу. Нельзя уходить, не кончив обряда. Небесный отец действительно хочет только жизни барана, и он её получил, но городу нужен совет свыше, как лучше расправиться с дикарями. Держи печень, я буду читать знамения.

Служитель принял печень в сложенные ладони и сунул под нос юноше, неуклюже присев; по правилам ему полагалось бы преклонить колено, но старика извиняла негнущаяся нога. Потом он мельком взглянул на кровавый комок, каких несчётное множество протягивал жрецам на своём веку. Перпена увидел, как его лицо вытянулось.

Вообще-то печень у всех овец примерно одинаковая. Нужно большое умение и опыт, чтобы заметить морщинки, бугорки, всякие мелочи, которые предвещают хорошее или дурное. Перпена несколько лет осваивал эту премудрость по глиняным слепкам, но был готов и к тому, что ничего особенного не увидит. Он доложил бы, что сегодня у богов нет послания. Это неплохо: молчание — тоже хороший знак.

Но эта печень была ни на что не похожа. Твёрдая, сморщенная, но при этом прогнившая. В ней извивались тонкие черви, и она уже воняла. Это было жутко.

   — Хуже не придумаешь, — пробормотал Перпена, — после такого знамения остаётся только накрыть голову и сидеть, пока несчастье не развеется, а у нас, как на зло, отчаянная битва. Пошли, надо скорей найти главного жреца. Вдруг можно остановить сражение, пока гнев богов не сравнял весь город с землёй.

   — Поздно. Печень прогнила насквозь, это значит, что городу конец. Слышишь, дерутся всё ближе и ближе. Смотри: дикие лезут сюда, и некому их вышвырнуть!

Служитель показал на стену. Перпена быстро обернулся: с этой стороны площадку защищала только низкая ограда, и над ней торчали три рогатых кожаных шлема. Склон здесь был не настолько отвесный, чтобы по нему не забраться, но крутой и открытый, и для обороны хватило бы одного часового, но тот убежал к товарищам сражаться за нижний город.

Хромой служитель заковылял вниз, размахивая руками и зовя на помощь. Перпена кинулся к мечу. Копьё и щит подбирать было некогда, а то враги успеют забраться внутрь.

Из-за стены навстречу ему вылезала волосатая рожа, сплошная борода и усы, увенчанная немыслимыми бычьими рогами. У дикаря был крепкий кожаный панцирь и большой овальный щит, но как раз сейчас его мог одолеть и противник в одной тунике: левую руку со щитом дикарь перекинул через стену, правой цеплялся за скалу, и меч ему мешал. Какая, оказывается, лёгкая штука первая битва! Перпена ударил мечом по бычьим рогам — дурацкое украшение — шлем свалился. Ещё удар, и дикарь полетел в реку. Перпена перегнулся через стену посмотреть, как он падает.

А по скале ползли ещё дикие. Судя по всему, небольшой отряд решил подняться здесь, пока все защитники заняты в нижнем городе. Даже десяток врагов в крепости — непоправимая беда, но служитель пришлёт помощь, как только разыщет военачальника, а до тех пор неужели расторопный воин не сможет отразить беспорядочное и слабое нападение? Перпена побежал направо, откуда лез второй дикарь.

Он опоздал. Враг ещё не совсем перебрался внутрь, но прочно стоял на ногах. Одет он был в овчину мехом наружу, такую не разрубишь мечом. Перпена скрестил с ним клинки, досадуя отсутствию собственного щита.

Было очень непривычно отражать удары, сознавать, что бьёшься всерьёз. Даже пришлось напомнить себе, что это не урок боя на мечах, любая ошибка может оказаться последней. Но всё-таки дикие совершенно не умели драться! У этого был длинный меч, но он словно боялся его сломать. Похоже, смертельный бой — это совсем просто, проще, чем можно подумать. Пусть даже у Перпены не получалось убить врага, продержаться он мог сколько угодно.

Было просто нечестно, что влезли остальные, когда он так ловко вёл первый в жизни бой! Перпена вдруг услышал сзади шаги и краем глаза различил занесённый меч. Он отпрыгнул, увернулся и увидел, что подбегают ещё трое дикарей.