Ромашка-3

Это то, что мне сейчас не хватает – четкая команда и Светкина моральная поддержка. Охотно нагибаюсь к ее ногам, пытаясь распутать узлы. Но их так много, что парой минут не обойдешься, проще разрезать ножом, но мысли о режущих инструментах пугают и вызывают холодок на спине.

- Черт!

- Что такое?

- Узлов поназавязала…

- Возьми ножницы, там в ящике.

- Нет, сейчас, сейчас, вроде пошел.

И действительно начал поддаваться, я чувствую. Неожиданно Дорохина орет над ухом:

- Машка, сзади!

Не успеваю ни выпрямиться, ни оглянуться – что-то взрывается прямо в затылке и чернота.

Ромаша

Невнятные, словно кисель, мысли, медленно пробиваются изнутри, сменяя тьму на серость вокруг. Опасность! Опасность возвращает сознание. Кажется, я лежу… Где? Почему? Что со мной? Тело затекло, не слушается, руками и ногами не пошевелить. Наконец, понимаю, что связан, а рот заклеен. Лежу, скрючившись, в неудобной позе, с завязанными спереди руками и перетянутыми поверх халата, ногами. Зябко и страшно – похоже, под халатом даже белья нет, только голое тело.

Сверху слышится резкий Ланкин голос:

- Ну, что девочки, удобно, а?

Рядом слышится мычание Дорохиной:

- М-м-м.

- А? Чего ты там говоришь?

- М-м-м.

- Чего говоришь?

Открывать глаза не хочется – там, вне меня, вот где кошмарный сон и фильм ужасов.

- М-м-м.

Голос сумасшедшей удаляется:

- А... Это еще ничего! Это ты трое суток в смирительной рубашке не лежала. С кляпом во рту, а? Представляешь, кляп вынут, лекарства зальют и опять заткнут, а? Как вам такой расклад красавицы, м-м-м?

Осторожно приоткрываю глаза, пытаясь сориентироваться. Голова болит ужасно и гудит, плохо соображая. Чуть приподнимаю голову стараясь разглядеть Светлану. Она здесь, рядом, совсем близко, тоже связанная и с заклеенным ртом. Именно Светке Катя и читает свои издевательские нравоучения:

- Чего такое?

- М-м-м.

У них даже начинается диалог:

- М-м-м... М-м-м...

- М-м-м.

- М-м-м..., м-м-м..., м-м-м. Давай, погромче, давай!

- М-м-м.

- М-м-м... М-м-м.

Неожиданно развлечение прерывается звонком в дверь, и психопатка замирает притихнув. Дорохина еще раз вякает:

- М-м-м.

Но на нее прикрикивают:

- Тихо! Тихо.

Приподнимаю голову и тут же чувствую жесткую руку, вцепившуюся мне в волосы и заставляющую сесть, запрокидывая голову назад.

- Тихо. Хоть слово и я тебе башку снесу, ты поняла меня?

Холодное лезвие японской катаны, висевшей до сих пор на стене, как украшение, касается горла. Господи, какой дурак придумал ее туда вешать!? Из-за входной двери глухо доносится знакомый голос и сердце екает:

- Маш, пожалуйста, открой дверь! Это Сергей.

Безвольно поникнув на руках убийцы, я молчу, а в глазах копятся слезы – как все глупо и страшно. Все же дергаюсь, что-то мыча, не надеясь быть услышанным. Жесткая рука больно тянет за волосы.

- Тс-с, убью!

Все равно ведь убьет. Может быть, я слышу Сережкин голос в последний раз, и это вызывает новые слезы.

- Машуль, ну, пожалуйста, открой дверь, я же слышу что ты дома. Маш, ну я очень тебя прошу, не обижайся на меня, пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы я извинился, я с удовольствием это сделаю: прости меня, я был неправ, я признаю.

Интересно за что?

- Мария, ну, пожалуйста, ну, открой дверь. Маш, ну что я здесь стою как пионер?!

Он уже стучит в дверь кулаком:

- Маша. Мария я хочу тебе сказать, что я люблю тебя. Я очень люблю тебя, прости меня, пожалуйста.

Кто-то внутри меня охает. Машка? Рука Ланы тянет волосы так сильно, что впору завыть сквозь наклеенный скотч. Я уже не сдерживаю слез, и они катятся непрерывным потоком по щекам. Пригожин нетерпеливо требует:

- Маш, ну это уже честное слово не смешно... Черт!

Он уходит, доведя Ланку до истерики и оставляя нас умирать. Та уже, взвизгивая и сопя, мечется позади дивана, становясь все более и более одержимой. Почему, почему он не догадался, что мы со Светой в опасности?! Она нас на ленточки порежет и это так страшно, что меня все сильнее и сильнее бьет дрожь.

Ланкины взвизги перемежаются с ударами тяжелой катаны по спинке дивана, Светлана притискивается поближе ко мне, и связанными руками пытается погладить по голове, успокаивая. С каждым ударом она приникает все сильнее, словно прикрывая. Родная Светочка, как же я ей благодарен за все, даже за это самоотверженное прощание.

За диваном все громче слышится плач, вой и топтание. Надеяться на помилование от этой безумной уже не приходится. Слава богу, предпринять что-то катастрофичное Милана не успевает — начинает звонить городской телефон, стоящий на полке в мебельной стенке. Так с катаной наперевес, сумасшедшая и идет к нему, видимо собираясь изрубить на кусочки. Но нет, она хватает трубку в руки и замирает, глядя на высветившийся номер. Машкиным голосом срабатывает автоответчик:

- Привет. Извините, но в это время суток весь народ в поле. Если что-то важное, скажите об этом после звукового сигнала. А если очень важное, звоните на мобильный.

Дурацкие слова… Какое поле среди ночи… Слушая весь этот пустячный бред, Лана возвращается обратно, прячась за диван. Слышится писк сигнала и снова голос, теперь Сергея:

- Алло, Маш. Привет, это Сергей.